Сазарэль:
– Догадываюсь, что ты тут болтаешь, Белокурая… Держи своё мнение при себе! Ладно? А вы что такие потерянные, а? – обратилась она к остальным. – Может, кто-нибудь споёт?
Лигерэль оглядела опешивших эльфов.
– Ну, что я говорила! – победоносно буркнула Сазарэль.
А Гларистар и Данлий достали свирели, чтобы подыграть тому, кто запоёт. Песни звенели разные: весёлые и грустные, героические и лирические, на эльфийском и всеобщем наречии Лейндейла.
– Может, и ты споёшь, Лигерэль? – предложил Нидион.
Она пожала плечами, покосилась туда, где под сенью деревьев, сидел Великий князь.
– Спой, Соколица! Может, ты и поёшь так же, как на мечах сечёшься? – усмехнулся Геодест.
И Сальяда запела мелодично и звонко, отрешённо, словно и не было слушателей, словно она пела лесу и кому-то ещё – единственному, кто понял бы её песнь. Разумеется, пела она на западно-эльфийском, но Литей слушал, зачарованный её голосом.
– Интересно, о чём она поёт? – сказал юноша сам себе.
– Известно о чём, о любви, – фыркнула Сазарэль. – Точно, с ума сошла наша Соколица. Она, вообще, редко пела, а если уж пела так о героях, о войне, о битвах, о свободе… А теперь, видишь, как защебетала, и всё на князя Эктавиана косится. Точно, голову потеряла. Лигерэль поёт о любви…
– Да что поёт-то? – перебил Литей.
– Не знаешь, что ли? – удивилась Белокурая. – Известная баллада. Её на Западе и на эльфийском поют, и на всеобщем. Я её, кажется, даже помнила. Как она на людском звучит? Постой сейчас, сейчас вспомню… Не люблю я такие вот слёзные истории, но начало у неё ничего…
[1] Стоп! Хватит!
[2] Берегись!
У самого моря,
В степях Тайрана,
В хрустальной башне,
Высокой, как скалы,
Царил могучий
Серебряный ветер –
Король урагана,
Сильней всех на свете.
Он видел в полётах
Многие страны:
Срывал он стяги
Со стен Остенграда,
На Юге вздымал
Песчаные бури,
В Мангаре в игре его
Лодки тонули…
И был непокорным,
Как горный орёл.
Великий Дух Странствий
Всегда его вёл.
– А дальше уже начинается душещипательная сказочка о несчастной любви, – отвлеклась Сазарэль.
Но встретил однажды
В степях у реки,
Где стелет ковыль
Мягче шёлка ковры,
Прекрасную деву,
Что краше весны,
К ногам её бросился
Он с высоты.
А дева сказала:
«О, Ветер-король!
Прости, повелитель,
Меня не неволь!
Навеки другому
Я буду верна.
Я сердце своё
Навсегда отдала.
Да только мой рыцарь
Умчался давно –
Искать себе славы,
А я жду его.
Но годы проходят,
Любимого нет…
Зову его сердцем,
Но где же ответ?
Краса увядает,
Как нежный цветок,
Тоска по любимому
Душу грызёт.
И срок неизвестен
Разлуки, что мне
Жестокое небо
Послало в судьбе.
Живу в одиночестве,
Горько скорбя…
Неужто любимый
Забыл про меня?»
«Я дам тебе крылья,
Как звёзд серебро,
С тобой мы помчимся –
Отыщем его!»
По свету пронёсся
Король-ураган,
И в дальней стране
Он того отыскал,
Кого так любила
Та дева полей.
Её он примчал
Дивной силой своей.
Примчал прямо к свадьбе:
Ведь рыцарь в тот день
Венчался с возлюбленной
Новой своей.
Забыл он о клятве,
Пил славы вино,
Другую назвал он
Любимой женой.
А дева полей лила
Слёз серебро,
Разбитое сердце
Застыло как лёд.
И ветер воскликнул:
«Умчимся со мной!
Стань башни хрустальной
Моей госпожой!
Ты будешь богата,
Ты будешь сильна!
Моя королева –
свободы сестра!»
«Не нужно богатств мне,
О, Ветер-король!
Покинул любимый,
И в сердце лишь боль.
Служить и рабыней
Могла бы ему,
Да только боюсь,
Что свой гнев не сдержу:
Как тать подкрадусь я
В ночной тишине
И нож вонжу в сердце
Его госпоже!
Умчи меня, Ветер,
В свой замок у скал,
Где чайки кричат,
И шумит пенный вал!»
И ветер серебряный,
Счастьем объят,
Вернул поскорее
Невесту назад.
Он в башню её
Перенёс без труда.
И думал – теперь
В замке есть госпожа.
Но дева полей
Не забыла любви,
Разбитое сердце
Стонало в груди.
И к белым она
Поднялась облакам,
В серебряной башне,
Что выше всех скал.
Раскинула руки,
Как крылья орла,
И бросилась вниз,
Где грохочет волна.
Спит в море глубоком
У тех берегов,
Где брызги прибоя
Солёнее слёз.
И только лишь ветер
Ей песни поёт,
И стонет, как зверь,
И подругу зовёт.
У самого моря,
В степях Тайрана,
В хрустальной башне,
Высокой, как скалы,
Царил могучий
Серебряный ветер,
Король урагана,
Сильней всех на свете…
Стихли флейты, оборвалась эльфийская песня, но отзвуки её ещё звучали, звеня в древесных кронах под пологом леса и в сердцах слышавших её.
– Ты прекрасно поешь, Сальяда, – сказал вдруг громко Эктавиан, вставая. – Это была красивая песня, по-настоящему красивая.
– Песни о любви всегда красивы, особенно о неразделённой любви, – тихо заметила Лигерэль и поглядела ему в глаза своими зелёными, как изумруды, сияющими, как звёзды.
– Наверное, – кивнул Эктавиан. И добавил, уже обращаясь ко всем: - Нэмариэн![1] Доброй ночи!
Он ушёл, а Лигерэль всё сидела, неподвижная, как статуя, и, казалось, не замечала повисшей вокруг тишины.
Кзаринэль и Геодест запели песню о Великой Битве, но она уже не нашла у слушателей такого отклика. Лигерэль ушла, скользнув в ночь зелёной тенью. Понемногу стали расходиться остальные. Ушёл и Литей, по дороге его догнал Гларистар.
– Ну, что ты теперь о них скажешь, после всех устроенных ими сегодня зрелищ?
– Да ничего, – пожал плечами принц Даргкара,
