усмешка исказила прекрасное лицо.
– Ха! – коротко выкрикнула она. – Со мной потягаться хочешь, Златовласка?
Они застыли напротив друг друга, как две дерущиеся кошки. Были бы у них хвосты, так сейчас, как кнутами били бы себе по рёбрам.
– Ариника, заходи слева! Сейчас мы ей покажем, кто здесь базарные бабы… – крикнула Нэрка.
Сазарэль нервно поглядывала то на одну, то на другую:
– Ага, вдвоём на одну… Нечестно!
– Люди не будут спрашивать, что честно, а что нет, – наставительно крикнула им наблюдавшая за этой дракой Лигерэль. – Тренируйтесь, девочки! Это никогда не повредит.
Эльфийки снова сцепились, только звон мечей раздавался в лесной тиши.
– Хватит, девочки! – наконец сказала Сальяда, заметив возле дворца Эктавиана с дочерью, наблюдавших за поединком.
Но разгорячённые схваткой, воительницы уже не могли остановиться.
Лигерэль поднялась неторопливо, окликнула ещё раз:
– Нэрэди! [1]
Потом, не доставая оружия, скользнула куда-то под ноги сражавшихся.
– Зарди![2] – протяжно вскрикнула Ариника.
Чёрная голова Лигерэль возвысилась над остальными, в руках её блеснуло два коротких кинжала. Одним из них она отразила меч Нэрки, другим откинула Сазарэль, ударом ноги выбила оружие Ариники.
Все наблюдали за дракой до сих пор с замиранием сердца, но теперь у них просто рты открылись. То, что творилось, давно вышло за рамки возможного. Чёрно-зелёная молния Лигерэль металась по поляне, легко отражая удары сразу трёх искусных, смертоносных воительниц.
Первой из круга вылетела Нэрка, зажимая порез на руке, следом к ногам её упал меч.
– Вот дрянь черноволосая! – крикнула она зло, поднимаясь и отряхиваясь.
– Иди сюда! Я руку залечу, – позвала её Адриалия – темноволосая и тихая мать Кзаринэли.
Затем вылетела Ариника. Сазарэль отчаянно сопротивлялась. Наконец, она отбросила меч и покорно подняла руки:
– Ну, всё, всё! Нэрэди! Хватит рисоваться! Все и так знают: ты у нас – лучшая, тебя не победить.
– Я не перед кем не рисуюсь, – молвила Лигерэль, убирая меч и глядя украдкой в ту сторону, где застыли силуэты Великого князя и Экталаны. – Просто здесь собрались песни петь, а вы бои устраиваете. Довольно на сегодня зрелищ.
Со стороны зрителей доносились похвальные, восхищённые возгласы. Хоть эльфы и не любили оружия, но мастерство амазонок было столь велико, что не могло никого оставить равнодушным.
– Нэрка, ты тоже испачкалась… Пойдём переоденемся! – предложила Сальяда.
Златовласая эльфийка протянула ей уже излеченную руку, поднимаясь, и они ушли.
– Чокнутая! – буркнула Сазарэль, присаживаясь обратно, откинув с лица выбившуюся из причёски белокурую прядь. – Гларистар, милый мой, налей-ка сока лиариса! – попросила она.
– Ух, ну и отделала же нас Лигерэль. Ради чего, собственно? – вздохнула Ариника.
– Наверное, думает, князь никогда таких вот соколиц не видел. Так он, поди, получше неё мечом машет… – пробурчала Сазарэль, глядя на удаляющегося Эктавиана.
– А причём здесь наш князь? – спросил Геодест.
– Не знаю, да только после встречи с ним у неё совсем в голове помутилось, – доложила безразлично Сазарэль, – а это не к добру.
– Почему не к добру? – вырвалось у Литея.
– Нельзя ей любить. Тем более уж владыку Эктавиана. По крайней мере, она сама так говорила… – встряла Ариника.
– То-то сплетни ходили, что Лигерэль в свой отряд мужчин не берёт. Выходит, в слухах была доля правды, – оживился Гларистар.
– Ну, не то, чтобы она не брала, скорее, так получалось… – подумав, ответила Сазарэль, – но Лигерэль, сколько я её знаю, старалась подальше от мужчин держаться. Это всё Малигель виновата. Она ей напророчила, что любовь Соколицу погубит.
– Что значит – погубит? – переспросила Адриалия. – Из-за мужчины погибнет, что ли?
– Да не знаю я. И сама она толком не знает, – пожала плечами Белокурая. – Только было однажды у Малигель видение, и она сказала Сальяде: «Дочь моя, не спеши любить! Ибо день, когда ты обретёшь любовь, приблизит тебя к гибели. Твой возлюбленный не будет тому виной, как и ты не будешь виновна в его несчастьях, но любовь и смерть придут к тебе в один и тот же час. Такова твоя судьба. И если хочешь жить, держи своё сердце закрытым и не теряй голову!» Я лично считала это полным бредом, как можно лишать себя удовольствия любви из-за глупых предсказаний, но сама Лигерэль в это свято верила. Только вижу теперь, и впрямь она совсем голову теряет. Я её не узнаю… – Сазарэль замолкла, открыв рот. – Да уж, точно чокнулась! – тут же оторопело брякнула она. – Росанна! Ариника! Глядите, она в платье вырядилась! Лигерэль в платье – глазам не верю!
Тут и у Литея дыхание перехватило: по тропе меж деревьев, болтая с Нэркой, шла Сальяда. Только это будто и не она была.
Одетая в ослепительное платье из зелёного мерцающего шёлка, с серебряными рукавами, расширявшимися к низу и капюшоном. В остром вырезе на груди, на фоне бледной кожи, ярко сияло изумрудное ожерелье. И тонкая диадема удерживала в повиновении чёрный шёлк волос и прозрачную ткань платья. И при каждом шаге материю переливалась, как морские волны, искрилась и обтекала её стройные ноги.
Она была прекрасна! От дикой разбойницы с Запада не осталось и следа. Теперь им предстала просто эльфийка – безумно красивая, изящная, волшебная.
– А что, по-моему, ей очень идёт! – рассудил Данлий, не сводя с Сальяды глаз.
– Идёт – не идёт – какая разница? Да я Лигерэль за всю жизнь в юбке ни разу не видела! Она же – воин, она из кольчуги и штанов не выбирается, – воскликнула Сазарэль.
– Где она, вообще, платье взяла? – удивилась Ариника.
– Я ей одолжила, – тихо призналась Кзаринэль.
– Я и смотрю, знакомое платьице, – усмехнулся Гларистар. – Только без обид, сестрёнка, но ей оно больше к лицу. Ты его Лигерэль совсем подари! Тебе вот это куда лучше подходит – бирюзовое.
– Да, наша Соколица умеет быть красавицей, – улыбнулся восхищённо Нидион.
– Ага, только не для ваших глаз! – усмехнулась Сазарэль. – Говорю вам, она в князя влюбилась. И теперь у неё точно голову снесёт. Скоро она начнёт цветочки нюхать и песенки петь, а драться разучится, вот тогда её беда и накроет. Точно. Права была Малигель. Во всем права.
Лигерэль приблизилась, продолжая разговор с Нэркой и догнавшим их Ильдэирином, глянула хмуро на
