навевают приятную грусть, а последние… Убивают.
Чувствую себя столетней бабкой. Я честно противостояла черноте, затягивающей душу, но она меня накрыла.
Мама встает рядом со мной, а я продолжаю смотреть на влюблённых.
— Даня всё ещё спит. Когда проснётся, хочу приготовить пирог.
— Пирог это отлично, — безэмоционально замечаю я.
— Ая, ты как?
— Никак, — пожимаю плечами.
— Знаю, сейчас не время, но я должна сказать. Ник снова заезжал, пока вы с Даней были на прогулке, — я напрягаюсь, слыша имя мужа, вопросительно смотрю на маму. — Кричал, угрожал, требовал впустить. Я ему снова повторила версию, что ты здесь не появляешься, что сняла квартиру, но где, не скажу. Ты же понимаешь, что не сможешь прятаться вечно от него. Вам нужно поговорить, — горько хмыкаю я.
— Наговорились на годы вперед.
— Но он, всё же отец. Имеет право знать, где сын. — вскакиваю.
— Не отец! Я многое могла бы стерпеть, пережить, но он отказался от Дани! Выставил меня черте кем! Это я ему даже спустя сто лет не прощу! Видеть его не хочу!
— И что? Так и будешь сидеть здесь? А как же работа?
— Я отменила заказы.
— А садик?
— Боюсь, что он придет и заберет Даню. Будет снова пытаться заставить вернуться, используя сына.
— Да ну. Он, конечно, ужасно поступил с тобой, но не опустится же до такой низости.
— Я уже не знаю, что от него ожидать.
— Мам? — сонный Даня трет глаза.
— Выспался? — тяну улыбку, обнимаю сына и целую в лоб. Он не должен знать в каком я состоянии.
— Ты снова грустишь? — проводит по щеке теплой ладошкой. — Из-за папы, да?
— Кто грустит? Всё хорошо. Задумалась просто. Бабушка пирог собралась делать. Пойдем поможем? — он кивает.
На кухне замешиваем тесто, показываю сыну как нужно, он повторяет. Хитро улыбаясь, касается моего носа липкими руками и заразительно хохочет.
— Ах, ты проказник! — ворчу я, тянусь к нему испачканными руками. Даня смеясь, убегает в коридор.
— Не догонишь! — хохочет он, врезается в мужчину, разговаривающего с мамой. — Ой! Извините!
Мужчина садится на корточки перед сыном.
— Привет. Я — Марат, — протягивает ему руку. Даня деловито пожимает.
— Данил! — хлопаю по лбу.
— Ты дяденьку замарал.
— Да ничего, — мужчина поднимает голову и смотрит черным взглядом. — Здравствуй, Агния, — он стал еще массивнее, крупнее. Черты лица еще больше ожесточились. Я смущённо заправляю прядку за ухо.
— Перепачкались все! Ни на минуту вас оставить нельзя, — ворчит мама. — Марата замарали. Как он сейчас поедет? Человек мне лекарство привез, а вы? Да вы проходите, Марат. Сейчас мы пирог быстро испечем. Поедите с нами.
— Да неудобно как-то, — выпрямляется он.
— Глупости! — отмахивается мама.
Мы уходим на кухню, следом за нами входит мама.
— Хотела помочь оттереть пятно с брюк, сказал сам справится.
— Он с нами будет есть? — Даня, залезает на табуретку, смотрит как я раскатываю тесто.
— А ты против?
— Да нет, — пожимаю плечами. — Это твой дом.
Марат заходит на кухню, занимая собой всё пространство.
— Как дядя Гена? — отправляю пирог в духовку.
— Нормально. Весь в делах. Как ты? — складываю полотенце пополам.
— Лучше всех! — не хочется жаловаться. Пусть думает, что у меня всё отлично.
Раздается звонок в дверь.
— Я открою! — Даня пулей летит в коридор.
— Стой! — не успеваю его опередить.
— Папа? — Даня отступает. Ник заходит, прикрывает дверь.
— Привет, сын. Собирайся, поехали домой! — переводит взгляд на меня, скользит по голым коленкам, задерживается на груди.
— Никуда он не поедет! — рычу я, задвигая сына за спину.
— Огонек, поехали все вместе, — тянет за руку, я упираюсь.
— Пусти! Больно!
— Я и силой утащить могу, — обнимает меня. Горечь, как изжога поднимается по горлу.
— У тебя нет права врываться в мой дом, вести меня силой!
— Ты все еще моя жена! — встряхивает меня, держа за запястья. — Забыла?
— Ненадолго! — шепчу я. От бессилья глаза стекленеют. Хуже всего, что эту неприятную картину видит сын и больше не получится делать вид, что ничего не происходит,
— Отпусти, Аю! — гремит за спиной.
— А это еще что за хрен с горы? — зло прищуривается Ник.
Глава 12
Ник
Целую неделю караулил Аю и сына. Ольга Леонидовна в первый день накинулась на меня с кухонным полотенцем, обматерила, а потом врала, что дочка живёт не у нее. Знал ведь, что брешет теща, и сделать ничего не мог.
Голливудский режиссёр звонит каждый день, скоро начнется работа над фильмом, ехать надо. А как? Если у меня в семье полный треш. И по-быстрому помириться не получится.
Не понимаю. Чего она так взъерепенилась? Я же её простил за измену, хотя она даже не извинялась. Да, сам процесс я не видел, как она, но доказательства то железные. Чего упираться?
Когда утром не обнаружил ни Агнию, ни сына, хотел всё так оставить. Ушла — пусть катится. Слонялся по пустому дому, в груди всё крутило. Сожаление съедало изнутри. Мне нужно ее видеть.
Ждал ее звонка, но звонила совсем не та, которую хотел слышать.
Анжи атаковала мой телефон каждый день — я сбрасывал. Но в конце концов не выдержал.
— Не звони больше. Я не приду.
— Порезвился и все? — да и очень жалею об этом. Жалею, что так был увлечен ей целых полгода. Если бы разглядел Стоун с самого начала, может между Агнией и этим Вальком ничего бы не было.
Мы бы наконец-то свозили сына в Диснейленд, как я часто обещал, а потом могли слетать в Италию. Нам так хорошо было втроём.
— Или тебя устраивают оленьи рога? — продолжала нападать Анжи. — С ней решил остаться? Чтобы Агния продолжила вытирать об тебя ноги? Так не получится, после того что она видела.
— Не твоё дело! Предложи свои услуги другим, а я больше не заинтересован.
— Что?! — завизжала она. — Как ты со мной разговариваешь? Я звезда! Каждый мужик меня хочет, а ты смеешь меня бросать?
— Да. Секс с тобой на троечку. Жаль, что вообще повелся.
— Подонок! Ты еще пожалеешь, второсортный актеришка! — а пела то совсем другое, как та лиса из басни налила мне в уши тонну лести. — Я помогу твоей жене обобрать тебя до нитки.
Сел на диване вытирая лицо ладонями. Как я мог запасть на нее? Ведь такие сотнями крутились вокруг меня и ничего!
До дома Ольги Леонидовны ехал без какой-то надежды увидеть жену и сына. Но в этот раз фортуна повернулась ко мне лицом. И дверь мне открыл сын.
Он смотрел на меня как на чужого, и в моей груди завыла вьюга, пронзая мелкими льдинками.
Позади увидел ее. Волосы
