увядает красавица моя… Хоть в петлю лезь! Держусь… Ей и так тяжко, а тут я… Пытаюсь бухлом все забить… Но не выходит… Не берет, падла, сколько б не выжрал! Только башка трещит… А у нее так всегда… — майор совсем расклеился и сник, распластавшись ветошью по столу, словно из него вынули какой-то стержень.
Да, видно, что на пределе мужик… Жаль, но я ж не сказочный кудесник… От рака избавлять не могу…
— Сопли подотри, майор. — Я протянул менту платок, чудесным образом материализовавшийся в моей руке. — Попробую я твоему горю помочь!
Или все-таки могу?
— Я… спа… — Плечи майора заходили ходуном, он взял из моей руки платок и громко в него высморкался.
Пока он «приводил себя в порядок», я внимательно разглядывал фотографию его жены, взяв в руки фоторамку. И мне на секунду показалось, что где-то в районе её головы присутствует некая чернота. Затемнение. Расползшаяся полупрозрачная «клякса»… Неожиданно клякса мигнула, посветлела и бесследно исчезла, словно её стерли ластиком, словно никогда и не было. Почудилось наверное — простая игра теней. Я поставил фото на стол, откинулся на спинку стула и произнес:
— Она здорова.
— Что ты сказал? — вскинулся майор, не смея поверить в мои слова.
— Ты глухой, майор? — Я вновь принялся цедить коньяк. — Может тебе к ЛОРу записаться? Ухи прочистить? Здорова она! Полностью!
— Ты… не врешь? Не шути так со мной… — начал было майор, но я его резко прервал:
— Тебя как зовут, дядя?
— Степан… — заторможено произнес мент, не открывая от меня своих слезящихся опухших от слез глаз. — Филиппович… Зябликов. Одна тысяча девятьсот…
— Хватит-хватит! — замахал я руками. — Ты мне всю биографию собрался рассказать? А, Филиппыч?
— Я… я до сих пор в себя прийти не могу… — признался майор. — Она… действительно… здорова?
— Блин, ну вот как тебе это доказать? — спросил я. — Пусть завтра в больничку топает. Анализы, там, сдаст… Флюрку, там, рентген… Ну, все, что в этом случае положено… Я, как бы, в этом вопросе полный профан.
— Можно, я позвоню? — дрожащим голосом попросил Зябликов.
— Да звони на здоровье, — пожал я плечами, — кто ж тебе запрещает?
Степан Филиппович схватил с телефонного аппарата, стоявшего на столе, трубку, и бешено принялся вращать диск.
— Алло! Алло! Любушка? Ты как, птичка моя? Лучше? Правда, лучше? И голова не болит? Первый раз за столько времени и не болит? А лекарство? Не принимала еще? Прямо резко стало лучше? И слабости нет? И… Я понял… Ну, ты лучше, не вставай! Полежи еще! Я, как только освобожусь, так сразу и буду! Да-да, и я тебя целую…
Положив трубку на рычаг негнущимися пальцами, Зябликов на секунду завис, погрузившись в некую прострацию и глядя бессмысленным взглядом куда-то в стену.
— Э-э-э! Филиппыч! — Пощелкал я пальцами у самого его носа. — Не спи — замерзнешь!
— Лучше… — Выдохнул майор. — Ей действительно стало лучше! А ведь уже и лекарства не брали. Ей уже и наркоту выписали… А тут… — Он опять начал съезжать со стула на пол.
— А ну стоять! — Не дал я свершиться очередному коленопреклонению. — Давай еще по стописят…
— Давай, — гулко бухнул майор, уже не удивляясь тому, как сам собой наполнился его стакан.
— Только не надо залпом глыкать! — предупредил я его. — Не нервируй меня, Муля! Пей постепенно. С толком. С расстановкой! Че добро переводить? Это потом можешь свою клоповку, хоть жопой жрать…
— Правда, что она здорова? И я еще не шизанулся? — первое, что произнес майор, опустошив стакан с толком и с расстановкой, как я ему настоятельно советовал.
— Насчет твоей шизы — не знаю, — пожал я плечами. — Тут бы со своей разобраться…
— Так и не скажешь… те… кто вы? — неожиданно залебезил Зябликов, поглядывая с неким благоговением.
— Я уже говорил. Ты, Филиппыч, походу, меня совсем не слушал?
— Это про то, что Надзирающий ты…вы? — уточнил мент.
— Ну…
— Слушай… те… а Бог есть? — неожиданно бухнул он.
— Лично не встречался, — признался я. — Но побывав разок в аду — думаю, что есть…
— В аду? — ахнул майор, покрывшись нездоровым румянцем.
Да и меня, честно говоря, основательно так пробрало. Че этьо за тварь в мою башку внедрилась? Сук! Сука! Да что же делать-то⁈
— Значит, все-таки демон… И насрать, что со мной будет! — решительно выдал он следом. — Лишь бы с Любушкой все было в порядке.
Блин, какой самоотверженный мужик! Я даже ему позавидовал: сразу видно — жену действительно любит.
— Да не демон я, Филиппыч! — Я тем временем расхохотался в голос. — Не каждый, кто в аду был — демон! Там и другого добра хватает!
Фух! — Я с облегчением «выдохнул». Хоть не демон — и то хлеб!
— Это Он тебя… Вас… ко мне послал… ну Сам… Хозяин… Бог…
— Мля, вот ему делать больше нечего! Так, Филиппыч, не впадай в маразм! — посоветовал я ему. — Живи по совести, на бога надейся, но и сам не плошай… Да и меня тут немного, я в единственном числе… Завязывай выкать и лебезить!
— Можно на «ты»? — сразу понял меня майор.
— Нужно, Филиппыч, нужно! — кивнул я. — Не разводи беспонтовых политесов! И без них тошно!
— А че, у вас там, — он ткнул пальцем в потолок, — такого не принято?
— Знать бы где это «там»? — устало выдохнул я. — Я в последнее время никак вкурить не могу, что со мной происходит, — теперь, видимо, уже пришла и моя очередь признаваться. — Вроде и знакомое все вокруг… вроде и помню я это все… но это уже было… но не так… словно и не я это… а вроде и я… Туман вокруг и вспомнить ничего толком не могу…
Твою мать! Вот прямо с языка снял. Но ведь я же это произнес? Или нет? Словно во мне двое уживаются — я и я, только какой-то другой… Нет, без бутылки тут не разобраться!
— Да, без бутылки тут не разобраться! — словно в унисон моим мыслям произнес я, который и не совсем я. Тот,
