Но жили так, как будто все в порядке
(Уютнейшая, в общем, кутерьма!),
Теряли близких, душу и перчатки,
Ходили в гости, строили дома.
И заводили чад и домочадцев,
Грузя, возя, ругаясь — как во сне,
И не боялись ночью оставаться
С самим собой — в тиши — наедине.
И в сонной безмятежности, поверьте,
Никто не помнил, что мы все умрем,
Что все мы будем крепколапой смертью
Захвачены нежданно — и живьем.
Никто не знал, не помнил — и не думал,
В круговороте дел, забав и бед…
Из тьмы пустот — бессонно и угрюмо —
Глядел на мир Великий Людоед.
99. Пустота
Вот в такие минуты совершаются темные вещи,
И простор поднебесный вдруг тесней подземелья крота,
Все слова безнадежней, все обиды старинные резче,
И вокруг человека величаво растет пустота.
Закричать? Но кричат лишь в театриках бедных кварталов.
Убежать? Но — куда? Да и как от себя убежишь?
День — не хуже других — бывших, будущих и небывалых…
И вокруг — неизменный, равнодушно-веселый Париж.
II
100. Портрет
На рваном фоне серого Парижа
И неразборчивых дождливых дней,
Вы озарили — голубым и рыжим —
Начало грустной осени моей.
Вы населили нежностью и светом
Громоздкий и запутанный пейзаж —
Так, иногда, в газете стих поэта
Вдруг засияет средь убийств и краж.
Двусмысленные розовеют губы
На ангельском застенчивом лице.
Чуть низок лоб, но и таким мне люб он, —
Свидетельствующий о мудреце.
Здесь мудрость в дружбе с юностью и счастьем,
А радость — не подруга слепоты.
Горит на фоне городских ненастий
Кристалл животворящей красоты.
101. Ночь
Как триста лет назад… Пустынных переулков
Средневековый воздух и покой,
Кривые фонари и стук шагов негулких,
Печаль и сон пустыни городской.
Глухие здания на старом звездном фоне…
— Зайдем в кафе. (Не холодно тебе?)
Там хриплый рваный голос в граммофоне
Споет нам — не о нашей ли судьбе?
Я знал тебя давно: предвидел и предслышал.
Я знал, что ты придешь и улыбнешься мне
Своей улыбкою (милее нет, ни — тише…)
С таким доверием, как будто мы во сне.
Знакомы мне твой грустный лоб, и плечи,
И нежное дыхание твое,
Я знал тебя до нашей странной встречи
И полюбил тебя давно.
Кругом все то же… Ночь, глухие зданья.
На башне бьет как бы последний час.
Но глаз твоих стыдливое сиянье,
Но грусть — без дна — непримиримых глаз
(О, гордое, мятежное бессилье…),
Но грусть и страсть неукротимых глаз
Все изменили, все преобразили,
Все переплавили, освободили нас
От мировой, от беспощадной власти —
Для счастья краткой встречи городской,
Для черного безвыходного счастья,
Чреватого горячею тоской.
102. Встреча
Ничего не поймешь, ни о чем не расскажешь,
Все пройдет, пропадет без следа.
Но вернешься домой, но вернешься — и ляжешь,
И поймешь: не забыть никогда.
Я не помню, о чем мы с тобой говорили,
Да и слов не ищу — не найду.
Ни о чем не расскажешь… Пахло липой и пылью
В бесприютном вокзальном саду.
Но как будто мне было предсказано это,
Будто были обещаны мне
Кем-то (кем — я не помню…), когда-то и где-то —
Этот вечер и встреча, пятна зыбкого света,
Беспредельная ночь в вышине…
Будто было когда-то обещано это:
Ненасытные руки твои,
Ветер, запах волос, запах позднего лета,
Скорбный голос, любовною скорбью согретый,
Темный воздух последней любви.
103. О любви, о судьбе…
Пыльный запах листвы, черный ствол над скамейкой зеленой.
Крепким каменным сном спят уставшие за день дома.
Нарастающей массой печали — и грустью огромной —
Надвигается ночь, разливается серая тьма.
В мире ходит беда, бродит ветер и зреют ненастья.
Скорбь витает над миром и дышит на нас горячо.
А в дрожащих руках бьется-бьется непрочное счастье,
А в усталых руках — непосильное счастье мое.
Как вчера, мы сегодня с тобою расстанемся скоро.
И, слабея в борьбе с многоликой и темной судьбой,
После дней и ночей — лжи, смиренья, труда и позора,
Мы в назначенный вечер увидимся снова с тобой.
А потом будет день (и, поверь, он придет, он настанет),
День — такой, как другие (никто наших слез не поймет…),
Когда я не приду или ты не придешь на свиданье,
Когда кто-то уже никогда ни к кому не придет.
И от наших речей, и от радости нашей жестокой,
И от наших ночей — уцелеют, быть может, стихи,
Только горсточка слов, старомодные стыдные строки
О любви, о судьбе, о любви, о тебе, о любви.
104. Прогулка
Несложная мучительная повесть
О деревенской ночи в сентябре:
Ты рядом шла, моя живая совесть,
Ты прижималась горестно ко мне.
Светлела ночь, высокая, пустая…
Ты шла со мной, и за тобою вслед
Кружились — тайной и пугливой стаей —
Безумье, грусть, какой-то дивный свет,
Как будто слабый отблеск скорбных крыльев…
Ты — рядом, ты, о, друг любимый мой…
Мы молча шли. О страшное
