потребуется выкуп за старика, чем платить стану? Уведомлю Тамар о походе в Ашур, вместе подумаем”. Наутро Амнон пошел к Тамар и сказал, что нужно сегодня же вечером встретиться на Масличной горе, чтоб без помех обсудить дело важное и секретное.
В назначенном месте и в назначенный час Амнон поджидает Тамар. День кончается. Заходит солнце, появляется луна. Острием камня Амнон вырезал на стволе масличного дерева имена – Тамар и свое.
Появилась та, которую ждал.
– Твое имя начертано в моем сердце судьбой, – торжественно сказала Тамар, увидав надпись.
– Имена на масличном этом дереве – будто флаг, укрепленный на древке. Два имени, словно одно. Долгие годы любовь, как дерево это, будет цвести и плодоносить, и счастье нам – до седой старости, – в тон ей произнес Амнон. – А сейчас, голубка моя чистая, узнаешь новость необычайную. Истинны мои слова, и ворота надежды приоткрываются. Лишь не выспрашивай, откуда узнал.
– Правда – всегда правда, в любых устах.
– И вот она, эта правда: Хананель жив! И вместе с Дорамом, сидонским торговцем, я отправляюсь в Ашур, чтобы вернуть в Сион деда.
И радость и страх охватили Тамар.
– Сердце трепещет, Амнон!
– Все кончится хорошо, я приведу с собой и Хананеля, и сон его вещий. А ты помоги мне. Попроси у отца денег на выкуп старика. Скажи, будто я согласился взять дар за твое спасение и приму его из твоих рук. Терпеливо жди меня, голубка. Заходящее солнце – мой свидетель: вернусь, и свершится мечта!
– А я светлую луну зову в свидетели клятвы верности моей. Кольцо это пуще глаза береги, милый Амнон. В нем счастье и жизнь наши! Завтра пойду к отцу, а сегодня трепет и страх выдадут меня. Уйму сердце за ночь. Всякий день без тебя мне годом покажется.
Так стояли влюбленные друг против друга и держались за руки. На их беду шел по соседней тропинке Иядидья. Они его не заметили, а он увидел их, насторожился и прислушался.
– Что за картина предо мной? Мужчина держит за руки не принадлежащую ему женщину! – воскликнул Иядидья.
Амнон и Тамар онемели от неожиданности. Иядидья узрел кольцо дочери – подарок Хананеля – на руке Амнона, изумился чрезвычайно и, ни слова не говоря, снял его. А молодые по-прежнему молчат, и стыд и ужас в глазах.
– Обоим позор! Но что говорить о девице? Увлеклась она, создание нежное, неразумное. К тебе обращаюсь, Амнон! Это ли твой ответ на доверие? Это ли праведность твоя перед Богом? Отверг мой дар за спасение Тамар. К чему тебе золото? Тебе душа нужна! Довольно, юноша! Моя дочь не для тебя. Она другому предназначена, а ты ищи себе ровню. А сейчас ступай к себе и навеки забудь Тамар! – с гневным пафосом изрек Иядидья.
Крепко взяв за руку дочь, отец молча отвел ее в дом.
– Знакомься: пред тобой дочь наша непутная. Прими под материнскую опеку, пока не поздно, дабы не выпал птенец из гнезда, – обратился Иядидья к Тирце и рассказал все, что видел и слышал.
Амнон, оглушенный горем, вернулся домой. Погублена жизнь, и рушится мир. Смертельно жалит мысль о безысходности.
А Зимри подглядел, как горько плачет Тамар, и как взбудораженный Тейман ходит сам не свой. От Махи узнал причину слез девичьих, а Пура донес, как Амнон безутешно стенает. И пошел Зимри к Азрикаму и сказал, что рыбы сбились в стаю и устремились в сеть.
Глава 14
Письмо
Минули три дня тревог и надежд. Тейман пришел в назначенное Пниной место. Нетерпеливо и бесконечно долго ждал он возлюбленную. Не дождался. Наконец появился мальчик-посыльный.
– Кто ты, господин мой?
– Зачем спрашиваешь?
– Мне нужен сын вельможи, которому назначено здесь ждать в это время. Скажи кто ты, господин.
– Я – сын Иядидьи.
– Некая девица дала мне это запечатанное письмо и просила вручить его сыну Иядидьи.
Тейман открыл письмо и стал читать.
“Глаза не обманули тебя, ошиблись уста. Я та, что видел ты на горе Кармель, но зовут меня не Роза. Прости, я дважды виновата: настоящее имя не назвала и отреклась от тебя. Вот и сейчас я ни имени своего, ни судьбы своей не открою, но мысли сердца не утаю.
Девушка, которую ты звал Розой, жила прежде тихо и безмятежно и, кроме любви к матери, иной любви не ведала. Узнала тебя, и душа лишилась покоя. Слова твои любовные ворвались в невинное сердце, и вот, несчастно оно. Несказанно велики красота и добродетели твои. Но нельзя смотреть на солнце и не ослепнуть.
Прошу, не осушай свежей росы на лепестках цветка. Не срывай розу, терновником окруженную, руки пощади. А сорвешь – цветок умрет, и себя же осудишь. Посему говорю: “Отступись!” Так уста твердят, а душа очарована, рвется к тебе и страшится. Как сладкое видение, как улетевший сон забудешь меня. Я же сберегу в памяти чудный лик сошедшего с неба ангела. Жизнь моя навек переменилась. Познав прежде неведомое, сердце обновляется. Пусть сгорит оно дотла на жертвенном огне, а ты прольешь слезу. Вот участь твоей безымянной Розы и любви ее.
О, друг милый! Если дорог тебе сладкий сон обо мне, будь милосерден и храни нашу тайну. Розу забудь, а любовь свою отдай той, что счастливее ее. Разлюби меня поскорей и тяжелый жернов снимешь с моей души”.
Тейман прочитал письмо. Горе или радость?
“Я Розой любим, чего же более? Но все вокруг нее – злая черная тайна. Невидимая дьявольская сила заставляет любимую бежать от меня. О, Роза, ты любишь и разбиваешь мне сердце! Пишешь, что несчастна, но разве счастлив я?” – взволнованно думает Тейман.
– Награды за труд не видать мне, как своих ушей, – со вздохом заметил посыльный, видя, что вовсе не радостью, а смятением охвачен сын Иядидьи.
– Покажи мне место, где получил от девицы письмо, и я не поскуплюсь.
– Ни места, ни лица ее не запомнил – так ликовал, предвкушая щедрую награду от сына богача.
– Иди за мной, дома расплачусь с тобой.
“Встану завтра пораньше, пойду к Амнону, к Ситри. Расспрошу обоих, быть может, прояснится дело”, – решил Тейман.
Мужской разговор
Амнон, несчастный, сидит себе в верхней комнате, и в душе тоска безысходная.
“Вместо славы – позор, взамен любви – страдание, да еще и Азрикам мне войну объявит”, – думает обездоленный, – “Любимую потерять – как вынести такое? И где скрыться от позора? Бежать, куда глаза глядят, и в вечных скитаниях искать спасения!”
Горькие мысли, и горькие слезы. Спустилась ночь на Иерусалим, стих шум
