как дверной звонок подло зазвонил.
Я на мгновение зависла над унитазом, страстно надеясь на то, что звонок мне померещился. Но, к моему ужасу, это было не так. Дэвид вернулся намного раньше, чем я ожидала. Неужели аптека была закрыта?
Я быстро сполоснула рот и руки и пошла открывать. Залежи полупереваренной пищи продолжали рваться прочь из меня, но я удерживала их усилием воли и насильственными глотательными движениями.
Мой ужас перерос в панику, когда на пороге я увидела Дэвида, с упаковкой таблеток в зубах и с бутылкой шампанского и тортом в руках. Его лицо светилось счастьем.
— Ты что, не знала, что у тебя прямо под домом есть круглосуточная лавка, где продается просто все?!!
Как же, не знала я. Это ему не надо было об этом знать!
— О! Ты молодец! — Процедила я.
— Я вот что подумал, — щебетал Дэвид, — сегодня такая особенная ночь! Зачем себе в чем-то отказывать? Сейчас ты примешь таблетку, а потом можно будет насладиться этим замечательным тортом! Обмазывать друг друга кремом! — При этих словах, мой приступ тошноты сделался почти неуправляемым.
Мне пришлось демонстративно отвернуться и приложить все усилия, чтобы подавить его. Я выхватила у него коробку и бутылку и метнулась на кухню. Вслед мне неслось:
— На диету ты сможешь сесть завтра. А сегодня устроим пирушку!
Господи, как же мне надоели эти пирушки!
Как же я устала от этой проклятой тошноты! Как я устала от своей чертовой жизни, в конце концов!
Мне было так плохо, что единственное, о чем я сейчас мечтала, это исчезнуть. Превратиться в картинку на обложке чьего-то журнала. Холодную, блестящую и безжизненную.
Стоило мне подумать об этом, как в кухню вбежал, разыгравшийся не на шутку, Дэвид.
Он потрясал журналом с Кеану на обложке, тем самым, который я украла в библиотеке, и напяливал на себя дешевые черные очки:
— О, я все увидел! У тебя повсюду этот парень! У тебя даже видеодиски только с теми фильмами, где он играет! У тебя не все дома! — ликовал он.
Как вы думаете, что мне оставалось делать? Только молчать и пить. Прямо из горлышка.
— Ну, скажи! — Дэвид не унимался. — Чем, вот чем он лучше меня? Чем он лучше нас всех? Посмотри на меня! Смотри же! — Он поправил свои очки и, подбоченясь, скорчил угрожающую физиономию. Зрелище было куда как жалким.
— На что мне нужно смотреть? — Я устало облокотилась на стол. От шампанского у меня началась отрыжка, которую я давила вместе с тошнотой.
— Смотри, разве я на него не похож? Я Нео! Я Нео! — Он совершил какое-то нелепое па, которое должно было означать прием восточного единоборства. Спасибо, что хоть не попытался зависнуть в воздухе. А потом он бросился ко мне и начал тискать меня своими толстыми и рыхлыми ручищами.
Я задохнулась. Тошнота душила меня. Терпеть уже почти не было сил.
Между тем, Дэвид валил меня прямо на кухонный стол с дикими воплями:
— Представь себе, что я это он! Ты же творческая личность! Вот и напряги свое воображение! И называй меня Нео! Я всесильный сын Господа! Я буду властвовать миром! Я новый мессия! Я Нео! А ты будешь моей Тринити! — Он начал победоносно сдирать с меня джинсы. Я лягалась, в попытке отползти от него, избавиться от его загребающих ручищ. На пол с громким звоном упала хрустальная подставка для салфеток. Следом шлепнулась коробка с тортом. Дэвид заревел боровом и принялся расстегивать свои штаны, не переставая орать:
— Падай ниц! Ты счастлива, наконец, Карина! Сейчас тобой овладеет не кто иной как сам твой любимый, твой кумир, твой идол! Сам Нео! Нео! — В эту секунду я представила себе, что если я сейчас же что-нибудь не предприму, то не пройдет и мига, как самый мерзкий орган этого свиноподобного, ничтожного слизняка начнет запихиваться в мое тело.
И когда Дэвид, в очередной раз, громовым голосом воскликнул: «Я — Нео!», меня внезапно вырвало. Прямо на стол. Прямо на него. К счастью, журнал валялся на полу, достаточно далеко.
ХХХ
Если бы это не было ужасно, то было бы даже смешно!
Дэвид, извините, новый властитель мира, застыл, как изваяние. Триумфальный крик застрял в его луженой глотке.
Глаза сделались круглыми и глупыми, как у теленка, челюсть отвисла. Он нелепо размахивал руками и мычал, глядя на испачканную рубашку. Ему было слишком противно, чтобы вытереть ее. Он мог только стоять, смотреть и жалобно мычать.
Я оттолкнула его ногой и побежала в туалет. Вы не можете представить, как я была счастлива в тот момент. Моя болезнь, ни с того ни с сего, спасла меня! Самым омерзительным образом, к сожалению, но как говорится, цель оправдала средства.
Я опустошалась нарочито громко. Я хотела, чтобы этот малоприятный тип слышал все в подробностях, чтобы от отвращения у него сводило скулы, и его всего передергивало. Чтобы он убежал отсюда, сверкая пятками, и чтобы ему никогда в жизни не пришло в голову возвращаться сюда!
Из туалета я вышла, как полагается, опухшая, трясущаяся, но улыбка триумфатора, на сей раз, озаряла мое лицо. Дэвид так и продолжал стоять там, где его настигла моя, извините, не переваренная пища.
При виде меня, лицо его сморщилось от отвращения. Цель достигнута. Он больше не хочет обладать мною, в роли Нео.
— Что это с тобой? — Спросил он, с удивлением отмечая полное отсутствие конфуза на моем лице.
— Такое у меня бывает. — Спокойно ответила я и протянула ему стопку салфеток.
— Ты больная! — Его мокрые губы кривились. — Совсем больная!
— Ну, конечно! — Я решила еще и поиздеваться. — Должно быть, я первая девка, которую затошнило от секса с тобой?
— От секса со мной? От секса? Со мной? — Он кинул в меня грязной салфеткой. — Нет, милая, ошибаешься!
— Почему это? — Я насторожилась. Дэвид заметил, как напряженно сжались мои губы:
— Нет, Карина! Тебя вырвало вовсе не от меня! Тебя вырвало от себя! Тебя вырвало оттого, что ты больная! От того что ты помешана на этом актере, как пятилетняя девчонка! От того что ты одинокая баба, которая и забыла, когда ее в последний раз кто-то хотел! От того что ты обжираешься потому, что никому не нужна! Даже той картинке, на которой твой Кеану нарисован, ты не нужна! Ты какое-то животное, а не женщина. Блевануть во время секса… да на такое не всякая шизофреничка способна! Таких экземпляров я еще не встречал!
— Пошел прочь! — Прошипела я. Был бы у меня сейчас капюшон
