вырваться и… и я бью пощечину.
Звук громкий оглушает, а ладонь болит от силы удара. Дамир сжимает челюсти и делает шаг назад.
Он сейчас выглядит так опасно, что у меня колени подкашиваются. Его кулаки сжаты, глаза черные, ноздри подрагивают. А я стою… Бежать надо подальше, а я стою. Знаю, что не тронет меня. Хотя… а знаю ли теперь?
Мы секунд десять просто стоим друг напротив друга и просто сверлим взглядами. Мой наверняка потерянный и испуганный, а его… В нем столько всего, что месяцами разбираться нужно. А у меня нет этого времени. Девчонка внутри меня заходится в истерике, она же еще раз бьет Дамира по груди и начинает горько плакать.
— Что ты творишь? — и еще удар ладонями. Он не сопротивляется, просто стоит. Смотрит-смотрит, даже руки не хватает, чтобы остановить меня. — Кто дал тебе право целовать меня? Зачем? Как мне теперь Руслану в глаза смотреть? Да и вообще, как теперь все… Господи!
Я сама не понимаю, почему, но я плачу так горько, что начинает болеть горло. Я задыхаюсь, мне катастрофически воздуха не хватает, это что-то… Я не знаю, как все это описать и не умереть от эмоций.
— Забери! — засовываю ему в карман эти чёртовы наушники. Делаю пару шагов назад, все еще глядя на него, а потом разворачиваюсь и убегаю прочь.
Не хочу, не хочу, я не хочу!
Я не хочу и не могу поверить, что он сделал это. Зная, что у меня есть парень, спасая меня от него же он просто взял и так нагло…
Я плачу еще сильнее, размазывая остатки макияжа после тренировки и душа по щекам.
Слышу громкий мат сзади, но стараюсь не думать о том, по какой причине его так сорвало на эмоции.
Зачем он сделал это… Мне наивно казалось, что мы подружимся. Правда. Дамир — закрытая книга, которую по одной страничке хотелось читать, открывая всё новое. Он столько раз меня спасал, он был другим рядом со мной, даже сказал “спасибо”, хотя я видела, как его ломало от этих слов. А сейчас…
Что мне делать со всем этим? Как смириться? Как смотреть в глаза Руслану и как признаться ему? Я не готова смотреть на разборки между ними, но и врать не смогу. Делать вид, что все здорово? Не выйдет. Ни черта не здорово. Я даже не оттолкнула сразу! Да я почти ответила! Позволила ему воспользоваться моей слабостью, позволила подключить язык и прикусить нижнюю губу…
Я подпрыгиваю от громкого звука гудка и поворачиваю голову. Мама. Она никуда не уехала? Ждала меня на парковке? И… и всё видела?
Еще пару часов назад мы смеялись над тем, какие у Дамира плечи, а сейчас он творит такие вещи, что эти плечи я больше в жизни видеть не хочу.
— Садись, мышка.
И она ничего не спрашивает, не дает советов, не говорит. Делает музыку потише и мы просто едем. Я даже не знаю куда. Мне так горько. Он даже не спросил меня! Господи, ну зачем…
Для него все это наверняка глупые шутки, но для меня всё гораздо сложнее. Поцелуй, который большинство молодых людей в мире не считают чем-то серьезным, для меня является очень многим. А я не готова была к этому многому не со своим мужчиной.
В ту же секунду звонит Руслан. Мне становится еще хуже и я сбрасываю вызов, но следом приходит сообщение, которое я не готова читать.
Если там снова намеки, я перестану верить в людей.
— Мам, зачем он так, мам? — не выдерживаю. Мне нужно проплакаться. Очень нужно. — Я же верила в то, что он хороший и другой. А он такой же как все они, да? Ему только одно нужно. Он даже не спросил у меня! Воспользовался моментом, как самый настоящий…
— Как самый настоящий влюбленный идиот, — говорит мама, и я замираю. Даже слёзы застывают в глазах. Что? — Не смотри так, мышка. Я много лет уже живу, и много мужчин знаю, и историй любви в жизни тоже много видела. Этот парень буквально ломается рядом с тобой. Мне хватило увидеть с вами две сцены, чтобы всё понять.
Это чушь.
— Он не должен был делать это без моего согласия.
— Я его не выгораживаю. Называю причину.
— И он никогда не говорил мне даже чего-то приблизительного, — всхлипываю. Остановка истерики от секундного замешательства и шока прошла, и мне снова становится тяжеловато дышать. — Он наоборот ледяной как айсбрег.
— Возможно, для этого есть причины, — она пожимает плечами так просто, словно ничего не произошло. Для меня одной поцелуи — это не шутки? — Я не призываю тебя разбираться в этом. Я просто называю очевидную причину. Не плачь, мышка, — она тянет руку ко мне и поглаживает меня по щеке, пока мы стоим на светофоре. — Жизнь, к сожалению, очень непредсказуемая штука. К папе или ко мне?
— К папе. Он в командировке, а я хочу только спать.
— Обещай не плакать весь вечер, а просто отпустить ситуацию. Подумай обо всем завтра, хорошо?
— Обещаю, мам.
Но не сдерживаю обещание.
Потому что как только оказываюсь одна в своей комнате, меня прорывает.
Ну как это вообще? Ну почему все это произошло? Чем он думал? Зачем?
В голове столько мыслей, что она лопается. Я пытаюсь расставить их по полочкам, но не выходит. Там каша, причем из горечи и боли, и ничего вкусного в этой каше совершенно нет.
Я намеренно игнорирую звонки и сообщения от Руслана. Я не могу умолчать все, что случилось, но и рассказать ему тоже не могу!
Мне плохо и больно.
Мне казалось, что Дамир стал каким-то островком спокойствия, хотя таковым он не выглядит вовсе. Но рядом с ним все было иначе. Я чувствовала себя спокойнее чем с кем либо, я могла доверять ему и будучи едва знакомой с ним пойти переночевать и отчего-то быть уверенной, что не тронет. Мне хотелось, чтобы он стал более общительным, мне хотелось тянуть из него то, что ему давалось сложнее всего,
