Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Его сердце задрожало, в него точно вонзилась длинная раскаленная игла. На негнущихся ногах Мормагон отошел обратно к двери и зажмурился.

— Не слушай ее, — тихо проронил Беломир и сжал холодную ладонь советника. — Даже если что и знает, любой разговор приведет тебя в никуда. Просто не слушай.

Боярин кивнул, не открывая глаз. Впервые в жизни он по-настоящему трусил.

Между тем баженянка подошла к огню и развязала мешочек с перьями.

— У синего моря Яснодуб стоит, синее море, как котел, кипит, — начала она ровно, распевно. — Гнездо Утицы-праматери безопасно, Огнесвет Творец его стережет, Светлый круг его бережет.

Ложе княгини вздрогнуло и приподнялось над полом на мизинчик. Тварь глухо завыла и рванула привязь так, что волокна веревок начали лопаться.

— Если вырвется, худо будет, стерегите с веревками ее, — так же ровно приказала мужчинам Весняна и продолжила: — Я, убогая, силы не имею, у Утицы-праматери силу беру и в огонь священный бросаю и слово свое реку: сдуй с Кирлы-Чувырлы спесь, вырви ей волосья, согни ей спину, заверни ей ноги, скуй ей руки, чтобы вредить не посмела более. Заломи, Утица, лиходейку лютую, разнеси косточки ее по буеракам да горушкам…

Перо за пером летели в пламя. Они не горели, как обычно, а мигом таяли в золотых вспышках. Не было даже привычного едкого запаха.

Теперь ложе поднялось на локоть вверх. Вставшие по бокам боярин и князь, мокрые от усилий и от страха, успели все-таки укрепить привязь двоедушницы. Попытка бегства снова не удалась.

— Ненавижу-у-у, — тварь взвыла в голос, раздирая не только чуткие уши князя, но и других людей в комнате. — Не одолеете-е-е-е меня-я-я-я!!!

И ложе подскочило вверх на сажень. Опускаться же вниз отнюдь не спешило. Оставшиеся внизу Мормагон и Беломир беспомощно переглянулись.

Весняна бросила в огонь последнее перо, отряхнула руки и подошла к очерченному на полу светлому прямоугольнику — месту, где должны была находиться лжекнягиня.

— Вернись, или больно сделаю, — буднично сказала она, глядя перед собой. — Сейчас!

Она едва успела отодвинуться, как ложе рухнуло на свое место с треском. Изголовье отлетело вбок, хорошо, что не задело отшатнувшегося боярина.

— Следите за ней, пока буду пояс снимать, — велел мужчинам Весняна. — А ты слушай, Кирла-Чувырла, недолго тебе осталось скверну свою творить, скоро пойдешь рыдать в глубину болот, в толщину скал, там тебе место!

Ответом стали столь мерзотные вопли, что Мормагон, всего наслушавшийся в свое время, с трудом подавил желание заткнуть уши пальцами. И как девчонка это выдерживает?

Как бы не обернулся обряд, Весняна навеки завоевала его истинное уважение. Редкой силы будет женщина. Смарагд блистающий, достойный украсить любой венец.

— Полезай, Кирла-Чувырла, в священный дуб, да сломает он кости твои, — и баженянка кинула снятый с княгини поясок в раскол деревца. — Да застрянешь ты меж небом и землею, да повиснешь ты тряпицею бесполезной, да закричишь от тоски и боли трижды, и четырежды, и пятижды, и несчетное число раз.

Рык, исторгшийся из глотки княгини, потряс опочивальню громом. А потом…

Беломир заметил это первым, потому что смотрел вместе с Рарохом.

Изо рта Пребраны вытянулась тонкая черная нить, похожая на червя или змейку. Нить лезла и лезла, тащилась по воздуху, проникала в раскол и там исчезала, словно в пустоте.

— Ступай в никуда, тварь лютая, оставь княгиню чистую, мучь себя саму во век века, а других же мучать не смей! — голос Весняны окреп и возвысился. — Полезай во тьму великую, не суй носу оттуда, пока я жива!

Нить черной слизи утолщилась, Пребрана шире раскрыла рот, будто кричала безмолвно. И вот с хлопком выскочил из ее горла пульсирующий черный шарик — и тоже пропал в расколе дуба.

Тело княгини обмякло и распласталось по ложу. Морщины пропали с лица, Пребрана снова выглядела на свой возраст. Беломир схватил ее тонкое запястье — жилка билась чуть слышно, замирала под его пальцами.

Умирает, о боги, умирает, не вынеся обряда! Он рухнул на колени и прижался к этой бледной слабой руке, испрашивая прощения за то, что стал причиной ее боли.

Весняна подстерегла момент, когда шарик вошел в раскол, и ловко сбросила сеть, закрыв лазейку, через которую тварь могла бы ускользнуть. Зажгла от огня на треножнике ветку дуба и обвела кругом трижды вход в неявь, запечатывая его.

А после, голой рукой угасив ветку и не обжегшись, упала на лавку и попросила бледного, как полотно, Мормагона:

— Водицы бы мне ключевой. Высохла вся от огня священного, от боли Пребраниной…

Как же несся боярин к двери, как орал на весь дворец:

— Жива княгиня пока! Баженянка водицы ключевой просит, скорее несите!

За его спиной плакал светлый князь Беломир Слепец. Дышала полуживая княгиня Пребрана. И безнадежно смотрела на них баженянка Весняна Осьминишна, знающая свой долг и не могущая выгнать из собственного сердца злодейку — запретную любовь.

* * *

Позже, когда вокруг Пребраны хлопотали срочно вызванные храмовые целители и служанки, а Мормагон ушел писать послание Бранибору о состоянии здоровья его единственной дочери, Весняна доплелась до лужайки в дворцовом саду.

Здесь дышалось легко и привольно: могучие деревья стояли рядами, многие были еще увешаны россыпями спелых фруктов. У старой яблоньки, согнувшейся на правый бок, баженянка остановилась, села прямо на траву и палые листья и стала бездумно перебирать их, пропуская сквозь пальцы.

Вся сила, казалось, вытекла из тела, хотелось только забраться в берлогу подобно медведице и спать до следующей весны. А там… Вернуться в Мшанку родную, снова таскать папке и дядькам полдники на коромысле и не мечтать больше о далеких городах и необыкновенных встречах. Хватит с нее и обыденного, оно и душеньке, и телу полезнее всего этого кошмара… Она прислонилась к яблоневому стволу и блаженно вздохнула: природная сила потекла внутрь, очищая и выглаживая спутавшиеся душевные струны.

Неведомо, сколько прошло так времени — может, минуты, может, и часы… Услышав шаги, она не удивилась. Беломир сел рядом, не прикасаясь и даже не поворачивая к ней головы. Но его присутствие не могло быть сильнее, даже если бы он сейчас целовал ее так, как и хотелось — сильно, жадно, теряя свое дыхание в ее истомившихся устах.

— Я слышала лиходейку мыслями, не только ушами, — глухо проговорила наконец Весняна. — Она повторяла твои слова… О том, что если не удастся выгнать темника, нужно убить княгиню. И сказала — притворись, что слаба. Убей Пребрану, скажи князю, что сделала все, что смогла, но не справилась. Он тебя любит, простит. Женится… Дети пойдут у вас сильные,