Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Баженянка только покачала головой и приложила палец к губам.

Сестра проводила ее до дороги, которая шла из храма во дворец. Не смея касаться руки Весняны, часто обводила ее священным кругом и шептала молитву любимой Радане Летунье.

На перекрестке, после расставания, Ладка долго смотрела ей вслед. Чувствуя этот взгляд, словно любящую руку на затылке, Весняна шла смелее.

Стражники в боевых доспехах встречали баженянку у малых ворот, выстроившись в два идеально ровных ряда. Так, как приветствовали бы знатнейшего боярина или иноземного посла.

Она прошла мимо, подняв голову и глядя прямо перед собой. Впереди стояли двое — Мормагон и светлый князь Беломир Сольский.

И хотя смотреть на князя так, как сейчас смотрела она, было нельзя и глупо — Весняна смотрела. Если это ее последний день на свете, так хоть налюбоваться милым можно ведь?..

А Беломир смотрел на нее. Именно — смотрел, хотя зрачки его были все так же неподвижны. Его силу не нужно было даже искать, Весняна ощущала ее как жар, исходящий от всей его фигуры.

— Здрав будь во век века, государь князь, — поклонилась она земно. — Пришла к тебе я, убогая, дабы болезнь-хворобу из супруги твоей изгнать на все четыре стороны. Позволишь ли творить дело баженецкое нынче, али велишь уйти от порога дома твоего?

— Здрава буди и ты, девица, — и князь поклонился не менее глубоко. Голос его звучал глухо, устало, и сердце Весняны снова подпрыгнуло от любви и острой жалости. — Не стану гнать тебя, напротив, приветствую и зову излечить супругу свою Пребрану Браниборовну, страдающую от нашествия духа-темника. Что надобно тебе для дела, говори, не стесняйся?

Все было оговорено заранее, но таковы законы первой встречи целительницы, и Весняна стала перечислять:

— Дай мне, убогой, рыбацкую сеть, да младой дубок, пополам расщепленный, да утиные перья, с живой утицы снятые, да огонь из очага родового, да еще нож железный, у пояса твоего ношеный. Еще попрошу молитв твоих о здоровье супруги искренних, обильных, и да будет с тобой сила Огнесвета Творца до скончания века.

— Все даю тебе, девица, с охотою, и прошу у Огнесвета Творца силы и терпения для тебя, — ответил заученными словам Беломир. Следующая фраза далась ему с большим трудом: — Если же… если не удастся изгнать духа черного из супруги моей, и обратит он ее в упырицу, прошу тебя избавить ее от мук и проводить к предкам, чтобы душа ее воспряла и обрадовалась, как полагается.

Он смолк и будто бы задохнулся. Мормагон хотел что-то добавить, но поглядел на Беломира и Весняну, нахмурился и махнул рукой поджидавшим в сторонке слугам.

Те по очереди поднесли и положили к ногам баженянки перечисленные предметы.

— Дуб уже подняли в опочивальню княгини, матушка баженянка, — торопливо проговорил старший слуга, невысокий обходительный мужчина в теплой вязаной накидке. — Также и огонь родовой в медном треножнике отнесли. Все ли тебе по нраву?

Она медленно склонилась, подняла нож в тугих кожаных ножнах, смотанную сеть и мешочек с перьями. Кивнула:

— Все. Благодарствую за помощь вашу, люди добрые.

Вверх по лестнице, в сопровождении тех же двух спутников. Она смутно ощущала иных насельников дворца — наверху ждала тьма, она дышала ядом, отравляла собой все, к чему прикасалась, и смеялась.

Смеялась над нею, юной неопытной баженянкой, пришедшей ее вытолкать взашей.

Ничего. Не такая уж и неопытная теперь, зло сказала себе Весняна. Поглядим еще, кто кого, уродиха клятая.

* * *

Пребрана, точнее, завладевшая ею тварь, не спала. Ее мертвые глаза уставились на вошедшую Весняну, на лице не дрогнул ни единый мускул.

Если бы Зареслав не нарисовал заранее портрет того, вот что она превратилась, у Весняны сейчас вырвался невольный вопль ужаса. Волос у молодой княгини почти не осталось, кожа покрылась глубокими морщинами, как у дряхлой старухи, нижняя губа брюзгливо отвисла, с нее лезла ниточка слюны. От нее разило немытым зверем, хотя и белье, и рубашка были чистыми. А взгляд…

От него хотелось убежать и сразу вымыться в десяти горячих чанах с травами. Он источал скверну такой силы, что даже поставленные баженянкой духовные щиты еле-еле держались.

— У-у-у, — хриплый бас принадлежал не женщине, но и не мужчине. Беломир сжал челюсти, чтобы не вмешаться в обряд и не испортить все. — Пришла-а-а, деточка мяконькая. Пришла-а-а, дай шейку белую, кровушки хочу горячей напиться. Тогда полечу, полечу высоко, ветром завьюсь, столбом закручусь, град наведу на пажити, людей погублю!

Глаза Пребраны завращались в орбитах с такой скоростью, что тихо стоявший у двери Мормагон подавил желание выскочить и сблевать.

— Зря грозишь, — голос баженянки был холоднее северной вьюги. — Назови свое имя!

— Не стану, — тварь высунула бледно-синий язык, издеваясь. — Не заставишь.

— Заставлю не я, а праматерь Утица! Еще раз приказываю: назови свое имя!

Веревки на руках княгини затрещали, тварь изогнулась дугой и захрипела.

Весняна сплела пальцы и мысленно ушла в самую глубь вещей, на границу яви и неяви. А потом медленно повторила:

— Назови имя свое, приказываю именами праматери Утицы и Светлого круга детей ее, чья кровь в моих жилах течет!

— Кирла-Чувырла, подавись, баженянка, подавись! — тварь скрючила пальцы, и обломанные ногти стали расти и удлиняться, чернея.

Беломир ахнул, Мормагон обвел себя кругом и потряс головой, как пропустивший удар боец.

Сама сестрица Темновида пожаловала, значит. Такую силу превозмочь не каждый бажененок сможет, да и верховному жрецу она поддастся едва ли. А тут… Девочка деревенская, простая. Склюет ее гадина, как тот воробей — бабочку.

— Не боюсь тебя, Кирла-Чувырла, изгоню тебя, как собаку паршивую, из страдалицы этой сей же час, — Весняна даже не моргнула, услышав заветное имя.

Она подошла к расколотому дубку вышиной в человеческий рост, чьи листья были еще зелены, и с маху воткнула в него избавленный от ножен клинок князя.

Тварь на постели рыкнула басом.

Не обращая на нее внимания, Весняна стала раскидывать по ветвям рыбацкую сеть. Делала она это таким образом, чтобы сеть расположилась по верхним ветвям и не закрыла зияющий раскол посредине ствола.

Огонь на медном треножнике горел ярко, но Мормагон на всякий случай подошел и подправил фитиль в масле. Тварь мгновенно переключила внимание на него.

— Ух, боярин, красавец боярин, позолоти ручку, погадаю! — Тварь скалилась и шевелила высунутым языком. — Всю правду расскажу, даже ту, что ты сам от себя скрываешь, у-у-у! Хочешь знать, где твоя тайная жена лежит с ребеночком? В каком углу ее могилку искать? Ах, знаю, где она, знаю в точности, только развяжи и ручку