для солдат… так виноваты здесь не деревенские, а сам легион? Беречь свободу сынов и дочерей её… что же это за клятва, что позволяет резать собственных соседей без угрызений совести?!
– …распорядитесь о теле, – наконец выдавил он, глядя в пол. – Я подойду чуть позже. Все вещи, найденные на тропе, несите сюда. Кроме меча… его сразу в храм. Он должен быть рядом со своим хозяином.
– Но ты ж нашёл, Сиятельство, нашёл, кто твоего друга побил, – пропищал Фрол. – Это разве ж не всё? А чего ещё хочешь? А мы можем чем помочь?
Юлек шикнул, чтоб тот замолчал. Лоренц поднял глаза.
– Можете, можете. На твою помощь особенно рассчитываю, – он слабо улыбнулся. – Нужно понять, откуда пришёл тот человек. Я ведь здесь тоже потому, что его… соседи пришли в другую деревню. Пока пути открыты, мы все в опасности.
Мальчишка восхищённо хлопнул в ладоши.
– И я, и я буду искать? Меня летом уже учили на пони кататься! Я помогу, я ведь…
– А ну прекращай, – старший выдал ему оплеуху, – отправляйся к себе и носа не кажи!
– Госпожа, госпожа, выпейте, пожалуйста, это же я, всё хорошо!.. – раздался отчаянный крик из-за стены. Юлек поморщился.
– Пошла прочь, – ответил ей тихий хриплый голос, – кто такая? Где Эван? Почему не пускаешь ко мне?
– Вы свидитесь скоро, – за стенкой всхлипнули, – он придёт, пожалуйста, не шевелитесь, выпейте, вам надо…
– Опять травить меня пришла, паскудье отродье? – хрипло прошипела госпожа. – Пусти супруга моего! Повешу, всех вас, тварей, повешу!..
Фрол наконец не выдержал и хлюпнул носом.
– Ну, ну… – Юлек приобнял его за плечи, – поди отсюда во двор, чтоб не слышать. Станет ей легче-то волей Всесветного… а пока оставь взрослых решать дела. Ваше Сиятельство, я отдам-де сейчас распоряжение, да, о вашей, гм, находке ночной. Не беспокойтесь, да, всё разрешу, всё сделается.
– Хотелось бы верить… – пробормотал Лоренц, прислушиваясь к звукам за стеной. Госпожа перестала отвечать, только хрипела тихо.
Тело принесли в лекарский дом к обеду. В комнате Лоренца появилась мелкая стопка вещей, найденных по дороге – обрезок ткани с рубашки, пустая колба, несколько сухих ароматных веток, перевязанных верёвкой, и та самая записка, выпавшая, видимо, по дороге. Записку Лоренц заткнул за ремень. После ночи она расплылась ещё сильней. Оставалось только надеяться, что кто-то из здешних сможет разобрать неизвестные символы и буквы.
Марта велела разобрать одну из кроватей, скинула с неё чистые простыни и потребовала раздеть мертвеца. Его рубаху из вышитого льна, свободные штаны и сандалии сложили в кучу в углу. Медальон и кошелёк с пояса забрал Лоренц.
– Экий он молодец оказался, а, твой приятель, – пробормотала знахарка, осторожно вынимая из желтовато-синюшной кожи обломок костыля. – Узнаю набойку, да, он самый… опёрся, ткнул, да ещё и с силой такой. Хороший воин был, а?
– Костыль лежал не в овраге, – возразил юноша, – как же он потом дошёл?
– С трудом, похоже, – Марта провела пальцами по истерзанной ноге, – вишь, раны только сзади да по низу. Полз, пытаясь добить? А сам-то почему кончился, не знаешь? Монахи чего сказали?
Лоренц покачал головой.
– Говорят, упал. И рана на спине. След, по их словам, похож на нож. Я видел следы крови под телом.
Марта поцокала языком.
– Плохо… долго умирал. Не к лицу такая смерть доброму человеку. А остался бы тогда у нас, всё хорошо было б! – она недовольно хлопнула по кровати рукой. – Не вовремя это всё, ещё Её Благородие помирать собралась, у меня ребят не хватает… твоего молодчика ещё посмотрю, но ничего сверх раны в живот не вижу пока, – она открыла ему веки, посмотрела на лицо с разных сторон и зачем-то разомкнула его челюсти. За то время, что мертвец лежал на земле, выступающие части лица уже стали порядком объедены. Хорошо хоть запах хвои перебивает его аромат. – Много крови потерял… в руках ничего. Вещи были при нём?
– Записка, – Лоренц задумался, – я не смог в ней ничего разобрать. То ли шифр, то ли их язык. Есть в Терновке умельцы? Хотя, – он поморщился, – она так перепачкана, что толком и не видно ничего.
– У нас – нет, – Марта глянула на него внимательно, – а вот в лагере вашем точно есть. Снарядите-ка туда посыльного. А, если хотите, можете подождать, пока фуражные офицеры доедут – должны уже через несколько дней. Среди командования многие фратейское наречие учили, смогут вам помочь.
– Хорошо… – пробормотал он, задумавшись, – спасибо… – жаль, что с собой в Кипрейку тогда взял только рядовых. Но, с другой стороны, разве кто из офицеров согласился бы ехать с таким неопытным командиром? Как там сказал тот верзила – нет ничего хуже ребёнка в командовании? А знал ли Лавр, интересно, язык; быть может, он понимал, о чём кричал его убийца перед тем, как пустить стрелу?..
Дверь распахнулась, и Марта, услышав звук, сразу накрыла тело простынёю. На входе стояла та самая заплаканная девка, за ней вытягивали шеи несколько служанок потише.
– Что такое? – знахарка недовольно повернулась к ним. – Опять капризничает? Мы ей всё уж выдали, что могли, и теперь только…
– Говорит с Его Благородием Эваном, – прошептала служанка. Слёзы на её лице уже высохли. Она взглянула на Лоренца и потупила взгляд. – Мы позвали жреца. Помогите ей… уйти спокойнее.
– Ну как же, как же так, – заволновалась Марта, подбирая юбки. – Ваше Сиятельство, назначьте кого дежурить, чтоб никого не пускали, а я к болезной сейчас пойду. Как освобожусь, так продолжу, вы извините уж, понимаете, какая оказия происходит. Кого ещё у нас зима унесёт… – пробормотала она, копошась у шкафа, – снег ещё не начался, а люди уже в лихорадке лежат…
Женщина промчалась мимо Лоренца, тихо переговорила с девкой на входе, и они всей толпой быстрым шагом направились к управе. Юноша потёр глаза. Марта сказала много полезного. Быть может, Олафа тоже следовало отнести ей, а не в храм? Надо будет подать монахам, чтоб они помолились вместе с ним. Интересно, рассеянно подумал он, поправив простынь на мертвеце, где оказался его оруженосец после смерти? Будет ли он читать лекции неродившимся наследникам, или станет тренировать безвременно погибших, или отправится
