сторону, объявив, что потом он должен отвезти Женьку домой.
– А ты? – спросила она у Андрея. Все же рядом с Погодиным было спокойнее.
– У меня, видимо, дела. С отцом.
– Ясно.
Перейдя из состояния ужаса и паники в состояние тупой отрешенности, Женька просто сидела молча и тупо смотрела на Марка, который тихо беседовал с Рысем.
– Дольчегабана, на ближайшие несколько месяцев можешь оставить свои матримониальные планы, ты замужем за мной. Хватит глазки Каверину строить.
– Андрюша, ты параноик! – тут же разозлилась она на такое беспочвенное обвинение.
– Может быть. Но в отличие от некоторых я умный и предприимчивый параноик.
– Ты ведешь себя как мальчишка! Что за выпады? Только о себе думаешь?
– Я только о себе думаю? Я последние несколько дней думаю только о тебе! – Его взгляд просто испепелял ее.
– Плохо думаешь, – яростно зашептала Погодина. – Рычишь на людей отца, качаешь свои права, при том, что это мне потом приходится с ними общаться.
– Помогать тебе – его работа.
– Да! Но это не значит, что ты или я должны вести себя по-свински!
Федя прервал их перепалку сообщением, что Женке пора домой.
Каверин махнул ей рукой, прошел обратно по коридору и исчез за дверью.
– Ты помнишь, да? – на секунду задержал ее Андрей.
– Что?
– Что я Рысь, а не олень. Так что без глупостей.
– Ты параноик, – прошипела Женя и, поколебавшись, двинулась за Марком.
Дверь, за которой он скрылся, оказалась внутренним проходом в гараж.
Каверин мигнул фарами, и Женя села в его черный «лексус».
– А адвокат у меня будет?
– Если тебе понадобится адвокат, то меня уволят. Так что думаю, он тебе не понадобится.
– А мы можем заехать в церковь?
– Зачем?
– К духовнику… – неуверенно призналась она.
– Мой Бог суров, сложна судьба, И мой острог – моя изба… – В его темных глазах промелькнуло нечто вроде усмешки.
– Чего?
– «Би-2», «Виски».
Вскоре он притормозил около супермаркета.
– Сиди, я быстро.
– Хорошо.
Пока Каверина не было, Женька тревожно смотрела в зыбкий сумрак за окном и переживала в воображении все, что случилось позапрошлой ночью.
Вернувшись, Марк сел в машину и протянул ей бутылку виски.
– Это что?
– Это вместо духовника.
– Достойная замена. И как я сама не догадалась, – нервно хихикнула Женька, но бутылку взяла.
– Реальная. Советую нажраться в сопли. Полегчает.
– А если нет?
– Должно. А если нет, позвонишь, поедем в церковь. Но только не в ближайшее время. Пока что священники и психотерапевты под запретом.
– Мне надо было скорую вызвать, а я застыла как вкопанная и ничего не могла поделать, просто смотрела. Мне было так страшно… надо было остановить кровь, а я ничего не сделала, я же могла ему помочь… – шептала она.
– Ты бы не смогла ничего сделать, – сказал Каверин. – Сжать пальцами пульсирующую артерию практически невозможно. Она эластичная и после повреждения сокращается. Прячется в тканях, где найти ее неподготовленному человеку очень трудно.
Он вроде не старался ее успокоить, просто констатировал факт, но стало немного легче.
– Можно спросить?
– Что?
– Откуда шрамы?
– Собака укусила.
– Ужас.
– Угу.
– Большая была собака?
– Угу.
– Как же ты от нее отбился?
– Шею свернул.
– Капец…
Напряжение, в котором она доселе пребывала, начало понемногу отпускать. Хотя Женька толком не понимала, то ли это облегчение, то ли просто радость, что, наконец, все оставили ее в покое, что больше никому ничего не нужно рассказывать, ничего не нужно никому объяснять. Бутылка виски это действительно самая желанная сейчас компания. Марк не ошибся.
– Дверь запереть, никому не открывать, ни с кем не разговаривать, кроме меня, папы и Андрея.
– А с Федей?
– С Федей разговаривать обязательно.
– Поняла, – послушно ответила Женя.
– А если мне все же понадобится психотерапевт?
– Позвонишь мне.
– Есть опыт в таких делах?
– Я просто расскажу тебе пару страшных историй, и ты сразу поймешь, что у тебя все не так уж плохо.
– Хорошо.
Женька поднялась в квартиру, заперлась на все замки, налила себе полный стакан и включила песню «Виски».
Глава 16
– Твою ж мать… – выругался Погодин, войдя в квартиру и найдя новоиспеченную жену в обществе початой бутылки.
Женька засмеялась и запела:
– Лицом серди-и-т и нравом гру-у-у-уб, любовь храни-и-ит тройной тулу-у-у-уп…
– Дольчегабана, я уже и забыл, когда тебя трезвой видел. Женский алкоголизм – штука страшная.
– А мне можно – у меня теперь муж нарколог. – Она сидела на полу, привалившись к спинке кровати, и смотрела в молчаливо меняющиеся картинки на экране телевизора. – Пуска-ай кру-у-у-то меня зано-о-о-сит, душа чу-у-у-уда сейчас про-о-осит, что в Ирку-у-утске, чт-о-о в Но-о-ри-и-ильске како-о-ой ру-у-усский не пьет ви-и-иски-и-и…
– Угу. Наш корабль идет ко дну… – Погодин присел рядом и, посчитав, что смотреть телевизор без звука не совсем нормально, прибавил громкость.
– Не лезь! – Женька попыталась отобрать у него пульт, но не смогла и горестно завыла, обняв свои колени: – Вот за что мне это, за что?!
– Не плачь, Дольчегабана. Рано тебе еще слезы лить. Вот узнаешь меня поближе, тогда можно рыдать. А сейчас рано. Не люблю я эту бытовую философию… за что мне? а почему все мне? Да потому что в нашей гребаной жизни полно дерьма, а люди вокруг – говно. И ты, Дольчегабана, умудряешься в это дерьмо постоянно вляпываться. А я собираюсь из этого дерьма твою жопу вытащить. Так что радуйся, – усмехнулся Погодин и хлебнул виски прямо из бутылки.
– Чему тут радоваться? – спросила она, подняв на него глаза: – Что я связалась с самым ублюдочным ублюдком?
– Поверь, ты тоже не моя мечта. Так сказать, не героиня моего романа. Я прям твоему мужу не завидую.
Женя, сделав из стакана обжигающий глоток, поперхнулась, но не алкоголем. Ее задавили кашель и смех. Прокашлявшись, она хлопнула Погодина по груди.
– Ой, Андрюша, ну ты прям сейчас пошутил… про мужа-то… умеешь развеселить.
Андрей чокнулся бутылкой с ее стаканом и отпил еще. Крепкое спиртное обожгло внутренности, напомнив, что он почти ничего не ел сегодня. С отцом не садился за стол принципиально,
