заехать перекусить где-нибудь времени не было, а Дольчегабана, видать, еще не поняла, что она жена, и не соизволила хоть что-то приготовить. С тоской посмотрев в сторону кухни, Андрей остался сидеть на месте.
– Ты все наврал про себя, – обиженно сказала Женя. – Только не пойму почему. Я тебе все про себя выложила. Все начисто.
– Я не врал. То, что ты видела, – жизнь моего отца, но не моя. Деньги, состояние, связи, влиятельные люди – все про него. Не про меня. Я к этому не имею никакого отношения. Моя семья – это те, про кого я тебе говорил. Мама проститутка и папа алкоголик. Отчим. Они меня воспитывали. По пальцам пересчитать сколько раз я Рыся видел. Он всю жизнь знать меня не хотел. Он не принимал в моей судьбе никакого участия. Он ничем мне не помогал.
– Но сейчас он есть. Он помог. И он явно хочет наладить ваши отношения.
– Мне это не нужно.
– Ему нужно.
– А мне нет! – Андрей все-таки поднялся и пошел к холодильнику. Не голод его победил – желание прекратить этот разговор. – Ты что-нибудь ела? – крикнул из кухни.
– Нет!
– Ясно.
Он сделал пару бутербродов с ветчиной и огурцом, свой обильно смазав горчицей, и вернулся в спальню с тарелкой.
Однако Женя вместо благодарности снова напустилась на него:
– Что ты сегодня устроил? Зачем злишь отца? Ежу понятно, что ты не за меня заступался, ты как подросток себя ведешь.
– Ну и ладно. А то мой папаша не знал проблем подросткового возраста, пусть сейчас узнает.
– Ты с Кавериным сцепился, потому что отца решил повоспитывать? Мне и так неудобно, я и так не на своем месте, а ты льешь масло в огонь. Нет, ты подливаешь его бочками! От этого я страдаю, а не твой отец.
– Ой, ладно-ладно, пристыдила, увижу Каверина, извинюсь за свое недостойное поведение. Ешь давай! Может, хоть тогда глупости перестанешь говорить, если рот занят будет.
Но Дольчегабана прекрасно умудрялась говорить с набитым ртом:
– Я всех потеряла. Я одна на всем белом свете. Тебе и не представить, каково это… а у тебя есть мать… хоть такая. Есть отец… он богатый и влиятельный… и это тоже хорошо. Хорошо, когда есть деньги, они могут решить кучу проблем…
– Ты когда-нибудь трахалась за бабло?
– Не-а, не предлагали.
– Не предлагали, – повторил за ней Андрей и засмеялся: – Дольчик, ты неповторима. Так вот. Наладить, как ты говоришь, отношения с отцом – это как трахаться за деньги. Я себя какой-то шлюхой чувствую. Тебе тоже не представить, каково это.
– Слушай, – осторожно начала Женя, – а твоя мама… она правда… проституткой была? Вот прям настоящей проституткой?
– Когда баба спит с несколькими сразу, чтобы ее содержали, думаю, это так называется. Папа был одним из них.
– Так у нее ж муж… – Женька перестала жевать, – твой отчим.
– Он не сразу появился. Хотя, наверное, она была не очень хорошей шлюхой, раз мало нажила за свою жизнь.
– Андрюша! – захохотала Женя и двинула его по плечу.
Андрюша тоже снова рассмеялся, и на момент они замолчали. Каждый дожевывал бутерброд и думал о своем. Женя о том, как плохо быть одной. Андрей – как плохо чувствовать себя одиноким, когда у тебя есть и отец, и мать, и брат, и даже отчим.
Он сколько себя помнил, старался избавиться от этого ощущения полного одиночества. Еще пацаном думал, что вот вырастет, разгонит всех материных поклонников, и она его полюбит. Но мама стала пить. Потом думал, что вот вырастет, вылечит мать, и она точно его полюбит, поэтому захотел стать врачом. Подростком бунтовал, уходил из дома и возвращался, выводил ее из запоя, прятал бутылки, выливал водку в раковину, забирал у нее деньги. Все бестолку. Правда, мать стала пить меньше, но жизнь от этого не наладилась. Со временем мысль о том, что он сможет помочь матери, развеялась, а желание стать врачом осталось.
– А почему ты пошел на лечфак? – вдруг спросила Женя, будто уловив ход его мыслей.
– Я рано понял, что, если сам о себе не позабочусь, никто обо мне не позаботится. Страсть к исследованиям завела меня в медицину. Почему-то с детства думал, что надо много и хорошо учиться, чтобы кем-то стать.
– А я думала, что в медицину идут, чтобы людей лечить.
– И это тоже, – вздохнул Погодин. – Я тоже думал, что вылечу. Хотя бы мать.
Женя сочувственно посмотрела на него:
– Ты не знаешь, почему она так живет. Почему именно так. У всего есть причина. Я верю, что у всего есть причина.
– Ты – да. Ты, Дольчик, веришь. Тебе обязательно надо во что-то верить.
– А тебе нет? Во что ты веришь, Погодин? Ты же хотел матери помочь, значит, верил? – подалась она в рассуждения. – Ой, зачем ты мне эту трогательную историю рассказал.
– Ты сама просила.
– У меня такое чувство, что я в тебе ошибалась. Не дай бог еще влюблюсь. У меня столько всего было, что страдашки из-за любви мне точно не нужны.
– Не переживай, я сделаю все, чтобы этого не произошло. Чтобы ты в меня не влюбилась. По-другому я просто не умею.
– Ты уж постарайся. Не веди себя слишком хорошо, а то так ты начинаешь мне нравиться. – Положила голову ему на плечо. – Андрюша, мы такие разные… совсем разные. Как так случилось, что сейчас мы вместе?
– Видимо, жизнь решила нас за что-то наказать. Все думаю – за что, и никак не придумаю.
Тут Женька усмехнулась:
– Мы разные, а фамилии одинаковые. Здорово, что мне хоть фамилию менять не надо.
– Надо, Дольчик, надо. Причем, и тебе, и мне.
– В смысле? – встревожилась она.
– В прямом, – угрюмо проговорил Андрей. – Это папино условие. Одно из. Я Рысь, поэтому должен взять его фамилию. Ты моя жена, поэтому тоже должна взять мою фамилию. По-другому никак. Это даже не обсуждается.
– Капец, – уныло проговорила Женя, боясь даже спрашивать, какие еще условия поставил Андрею Рысь-старший. – Подожди… Если ты возьмешь его фамилию, все узнают, что ты его сын.
– Да.
– А до этого все знали? Или только я не знала?
– Никто не
