а ступала она по павлинам, вытканным на ковре, устилающем пол. И повсюду — цветы, благоуханием которых был пропитан воздух. Ресторан оказался переполнен, и официант повел ее кружным путем между столиками, явно с целью продемонстрировать свою красивую спутницу.
Тот, с кем у нее было назначено деловое свидание, сидел за столиком в одной из ниш и читал журнал. Это был высокий мужчина в облегающем смокинге и черном галстуке. Он поднялся ей навстречу и протянул руку:
— Здравствуйте, мисс Райли.
— Мне сообщили, что вы граф, — взволнованно ответила она. — Как мне к вам обращаться?
— О, вся эта чепуха исчезла после Октябрьской революции, — сказал он, любезно склоняясь над ее пальцами. — Но вам ведь известно, какие снобы эти официанты. Сейчас я просто «месье». — Он предложил ей сесть. — Если хотите, можете называть меня Генри.
— А я так хотела использовать обращение «ваша милость», или как там правильно. Простите мое невежество. У нас в Америке нет графов.
— Зато у вас есть Каунт Бейси[35] и Дюк Эллингтон[36], — заметил он. — Их «титулы» производят большее впечатление.
Купер села и принялась его рассматривать. Она решила, что ему немного за сорок и он обладает поразительной внешностью, хотя красавцем в общепринятом смысле его не назовешь. Чуть раскосые глаза с приподнятыми наружными уголками — видимо, татарское наследие, — широкий нос и улыбчивые полные губы. Он был довольно загорелым, как человек, много времени проводящий на природе. Волосы зачесаны назад в той манере, что не свойственна ни французам, ни американцам.
— Вы русский? — спросила она.
— Да. Это создаст какие-то сложности?
— Только если вы пожираете младенцев и поджигаете церкви.
— Очень редко. Я из белых. Мы с отцом в тысяча девятьсот семнадцатом году сражались против большевиков саблями. К несчастью, они против нас применяли пулеметы, так что нам пришлось хуже.
— Рада это слышать. Я сама немного большевичка.
Его темные глаза блеснули.
— Вы не похожи на тех большевиков, с кем мне доводилось сталкиваться.
— Ну, мы хитры и ловко маскируемся, знаете ли.
— Понимаю. Может, закажем коктейли? Я, конечно, питаю слабость к водке, но не стану настаивать, если вы предпочитаете более цивилизованные напитки.
— Знаете, я ни разу не пила водки. Закажите и мне тоже.
— Тогда два «грейхаунда», — скомандовал он официанту, который тут же послушно исчез. Беликовский рассматривал ее с интересом. — Ваша маскировка — в числе лучших из тех, что я видел. Роша?
— Если честно, это платье сшил мне друг. Кристиан Диор из Дома Лелона.
— Диор? Где я слышал это имя? Ах да… Говорят, за ним будущее.
— О, я так рада, что о нем заговорили! Мы все пытаемся подтолкнуть его к открытию собственного дома моды.
— В самом деле?
— Он боится подвести месье Лелона, но сразу сколотил бы целое состояние, если бы решился на такой шаг.
— Посмотрим, что можно будет сделать, чтобы подбодрить его, — ответил Беликовский. — Похоже, у вас неплохие связи в мире парижской моды.
— Меня восхищает эта тема. — Она больше не могла сдерживаться и задала волнующий ее вопрос: — Вы состоите в штате «Харперс базар»?
— Боюсь, мои занятия не столь определенны. Я всего лишь помещаю небольшие суммы денег в разные предприятия.
— Только не говорите, что торгуете бразильскими нефтяными скважинами. Или продаете драгоценные кольца, случайно найденные на улице. — В ее голосе прозвучало разочарование.
Это его позабавило.
— Нет, я не мошенник.
— Какое облегчение!
— Кармел Сноу и ее муж Джордж — мои друзья. Я вместе с ними сделал кое-какие вложения в нью-йоркскую недвижимость. Госпожу Сноу заинтриговала ваша статья, и она попросила меня встретиться с вами.
— Она ей понравилась? — Глаза у Купер загорелись.
— Очень. Она собирается опубликовать ее в следующем номере. На самом деле, одна из причин нашей сегодняшней встречи заключается в том, что она попросила передать вам гонорар за статью. Это, конечно, не целое состояние, зато в американских долларах… Дорогая, что с вами?
Купер не смогла сдержать слез.
— Простите, — всхлипнула она, — для меня это так много значит.
Перед ее затуманенным взором материализовался белоснежный носовой платок, протянутый ей Генрихом Беликовским.
— Пожалуйста, дорогая. Вытрите слезы. Люди подумают, что я наговорил вам жестокостей, и моя репутация доброжелательного господина будет разрушена.
Купер высморкалась в платок, украшенный монограммой и, вероятно, очень дорогой.
— Спасибо! Это лучшая новость за много недель.
Он откинулся на спинку стула.
— Это вы — хорошая новость для Кармел Сноу. «Харперс базар» не собирался посылать журналистов во Францию до конца войны. Ваше положение уникально. Сейчас вы — единственная американская журналистка в Париже. Кармел попросила меня выяснить, есть ли у вас еще материалы.
— Да, — горячо отозвалась она, — есть! Прямо сейчас я освещаю замечательное грядущее событие. — Она начала рассказывать ему про «Театр де ла Мод», торопясь, потому что слова не поспевали за мыслью. Рассказала, что уже взяла интервью у Кокто и многих модельеров и собрала целую серию фотографий. — Я сказала им, что работаю на «Харперс базар», — призналась она. — Боюсь, с этим я немного забежала вперед.
— Совсем чуть-чуть. — Его экзотические раскосые глаза внимательно следили за выражением ее лица и жестикуляцией, но было видно, что все это его забавляет.
Купер вдруг почувствовала себя типичной беспардонной американкой.
— Вы смеетесь надо мной! — заявила она обвиняющим тоном.
— Вовсе нет. Так приятно наблюдать за кем-то, полным энтузиазма. После стольких лет войны мир устал. Он нуждается в юности, свежести, уоге de vivre[37]. А. у вас этих качеств в избытке.
— Правда?
— Правда.
Принесли коктейли — интригующую смесь водки и грейпфрутового сока.
— Этот коктейль потому и называется «грейхаунд», что делает тебя стройным и борзым?[38] — спросила Купер.
— Точно. Я подал идею Гарри Крэддоку из «Савоя» в Лондоне еще до войны. Это и есть мой основной вклад в западную цивилизацию.
— Те «небольшие суммы», которые вы помещаете то туда, то сюда, должно быть, не такие уж небольшие, если вы можете позволить себе останавливаться в «Савое» и «Рице», — заметила она.
— Я предпочитаю приятную обстановку. Уверяю вас, я был беден — даже нищ — и никогда не принимаю роскошь как должное.
— Эрнест Хемингуэй, случайно, не ваш сосед?
Его лицо озарилось улыбкой:
— По правде говоря, он живет в номере прямо надо мной. Я периодически слышу, как он палит из пистолета. Он жалуется на мышей, но я подозреваю, что речь скорее идет о зеленых чертях. Вы замужем? — спросил он, как бы между прочим.
— Я только что развелась с мужем.
— Мне жаль, простите.
— Не стоит. Это оказалось лучшим решением в моей жизни.
