class="p1">То ли «грейхаунд» развязал ей язык, то ли на нее так подействовал теплый и умный взгляд собеседника, но она рассказала Беликовскому все о своем неудавшемся браке с Амори, разводе и планах на будущее.
Он внимательно слушал, отложив меню и полностью сосредоточившись на ее рассказе.
— Вас и вправду ожидает блестящее будущее, — сказал он. — В «Харперс базар» высоко оценили вашу статью. В вас видят новый и многообещающий талант.
— Серьезно?
— На Кармел сильное впечатление произвели фотографии. Она видела сотни фотографий женщин с обритыми головами, но в вашей есть нечто особое. Мать и дитя как символ трагического Рождества. Она сказала, это — откровение, и оно задевает за живое.
— Позвольте мне это записать, — просияла Купер.
— А ваша будущая статья о «Театр де ла Мод» — как раз такой материал, который ищет Кармел. — Он помолчал. — Как бы вы отнеслись к тому, чтобы стать штатным репортером «Харперс базар» с контрактом на весь следующий год?
Сердце Купер заколотилось в горле. Она почувствовала, как краснеют щеки, и попыталась сдержать радостное возбуждение.
— Это чудесное предложение.
— Однако я слышу какое-то «но».
— Но я пока не готова его принять.
Он приподнял брови:
— Вы не хотите быть журналисткой?
— Хочу. Вы даже не представляете, до какой степени. Я не желаю заниматься ничем другим. Но пока мне хотелось бы остаться на вольных хлебах.
Беликовский потянул себя за мочку уха — его, по-видимому, мучили сомнения, и он пытался подобрать верные слова:
— Могу я спросить, сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— Вы ведь понимаете, что немногим двадцатишестилетним женщинам делают такое предложение?
— Понимаю. Возможно, я кажусь вам слишком гордой или сумасшедшей. Но я только что освободилась от уз брака. И не спешу связать себя новыми. Мне не хочется подписывать контракт с каким-то одним изданием, пусть даже таким престижным, как «Харперс базар». Если я останусь вольнонаемной журналисткой, я сохраню свою свободу.
— Ваша свобода так важна для вас?
— Да. Очень.
— Даже если работа в штате обеспечит вам постоянный кусок хлеба?
— Даже если она обеспечит масло с икрой на моем хлебе, — решительно заявила она. — Я люблю журналистику и собираюсь добиться успеха в этой профессии. Но на своих условиях. Я счастлива, что миссис Сноу понравилась моя статья, — и очень надеюсь, что следующая понравится еще больше. Но я просто хочу быть свободной в выборе тем и следовать своей дорогой, чтобы никто не указывал мне, о чем писать.
Беликовский медленно кивнул:
— А как вышло, что вы написали эту статью?
— Неловко в этом признаться, но я в некотором роде написала ее вместо умершего коллеги. — И она рассказала ему об Ужасном Прохвосте, о том, как тот, сам того не желая, преподал ей азы ремесла, о развязке в виде его некрасивой смерти и невероятных похоронах на кладбище Пер-Лашез при участии сюрреалистов.
Ее рассказ рассмешил Беликовского до слез, и он долго хохотал.
— Но дело-то серьезное. Простите, — извинился он. — Мне не стоило смеяться.
— Почему нет? — улыбнулась она, радуясь, что ей удалось рассмешить мужчину, который был намного старше и сложнее ее. — Даже сам Джордж посмеялся бы. — Она помедлила, припоминая. — На самом деле, тогда-то я и видела своего мужа в последний раз. Так что в тот день мы похоронили не только беднягу Джорджа, но и наш брак.
Официант, которому, вероятно, надоело ждать, пока они наговорятся, подошел, чтобы принять заказ, но Купер запуталась в меню.
— Закажите, пожалуйста, и мне, — попросила она. — У вас в этом больше опыта.
— Вы мне льстите, — ответил он. — Впрочем, мои вкусы в еде весьма непритязательны. Как давно вы не ели хорошего стейка?
— Очень давно, — вздохнула Купер.
— С картофелем фри на гарнир? И бокалом доброго каберне совиньон?
— Звучит божественно! — Она смотрела, как Беликовский диктует заказ.
Он выглядел моложе своих лет — элегантный, подтянутый. Жилет не топорщился на плоском животе, руки были сильными, ногти ухоженными. Она заподозрила в нем истинного денди: фрак сидел идеально, углы воротничка тщательно накрахмалены, узел галстука завязан мастерски. Он или очень много времени уделял своей внешности, или за этим следила преданная ему женщина.
— Вы женаты? — сорвалось у нее с языка.
— Был когда-то.
— Вам не понравилось?
— Жена покинула меня, в полном смысле этого слова.
— Вы имеете в виду — она умерла? О, простите, мне жаль.
Он слегка пожал плечами:
— Это было давно. Мы познакомились в юности. Бог дал нам несколько счастливых лет, прежде чем забрать ее к себе.
— Вы поженились молодыми?
— Мы все делали, будучи молодыми, — сказал он. — Я сбежал из школы в Санкт-Петербурге, чтобы сражаться с немцами в Первую мировую. Мне было пятнадцать. Я хотел быть как отец, а он был генералом. Несколько недель я провел на фронте, пока он не отыскал меня и не отправил домой. Через два года началось большевистское восстание. К тому времени мне уже исполнилось семнадцать, и мы с отцом сражались бок о бок. К несчастью, как вам, наверное, известно, мир позволил коммунистам отобрать у нас нашу страну. Настала зима — и с ней все кончилось. Я похоронил отца на заснеженных склонах Кавказа и отступил вместе с остатками нашей армии в Константинополь. Во время отступления я встретил Катю. Как и я, она была из дворянской семьи. Во время революции они потеряли все. Она ухаживала за нашими ранеными. Мы поженились, как только приехали в Париж.
— Это самая романтическая история любви из всех, что я слышала, — промолвила Купер.
— Она страдала белокровием, и это было уже не так романтично, — сказал он. — Эта болезнь неизлечима, даже если бы я нашел деньги на лечение.
— Мне так жаль…
— Да. В двадцатые пришлось туго. Но я вдруг вспомнил, что неплохо знаю математику, даже несмотря на то, что бросил школу, чтобы убить кайзера. Я сколотил небольшой капиталец и стал в каком-то смысле финансистом. Я работал день и ночь, лишь бы заглушить свою скорбь. Однако мы встретились не для того, чтобы обсуждать мою жизнь, дорогая. Мы здесь, чтобы узнать вас.
— Моя история не столь романтична. Муж нашел другую женщину.
— Это не делает ее менее трагичной. Но мне кажется, вы потеряли его, а нашли — себя.
— Похоже на то, — согласилась она.
— И теперь вам не на кого рассчитывать, кроме себя самой?
Купер кивнула:
— Вы, наверное, считаете меня чокнутой, раз я отказываюсь от щедрого предложения миссис Сноу?
— Чокнутой? Нет. Кармел страстно желает заполучить вас в штат, и мне еще придется столкнуться с ее гневом за то, что не смог уговорить вас подписать контракт.
