рванулись к клетке. В воздухе вспыхнуло странное начертание, состоящее из множества элементов, и бедолаг снова отшвырнуло прочь — еще дальше, чем перед этим.
Между тем шоу продолжалось. Следом за одной ногой плюхнулась другая. Потом прилетел моток кишечника с двумя руками, а поверх всего добра шлепнулась и покатилась в сторону отрубленная голова без кожи. Прямо ко лбу с помощью ножа была прикреплена перепачканная кровью бумажка с большущей цифрой один.
И теперь уже с площади рванули все.
— Твою мать... — пробормотал я.
— Воистину жив бог справедливости, — пробормотал Гай будто в каком-то трансе, впившись остекленевшим взглядом в опустевшую темницу. — Звероморфы были невинны... Ты видишь, Даниил? Они были невинны!
Тут одна из отрубленных рук приподнялась над кучей и игриво помахала мне, перебирая пальчиками. Вторая тоже зашевелилась, прихватила за волосы ошкуренную голову и, как гусеница, подползла поближе к куче...
У Гая открылся рот. Для палача он явно как-то очень уж близко к сердцу принимал происходящее.
Правда, до сих пор он видел только как падают отрубленные от целого тела части, а вот как части собираются в целое — нет.
Он же не бывал в святилище того, чье имя я поклялся не вспоминать.
Но, должен сказать, шоу «Занимательная препарация» от Нергала меня тоже здорово взбодрило.
Добравшаяся до кучи рука наконец остановилась и приподняла на ладони черепушку с посланием. А первая, только что пикантно помахивавшая мне, указательным пальцем ткнула в бумажку, потом сжалась в кулак, оттопырив большой палец — мол, все круто, дело сделано.
И весь этот суповой набор развалился и безжизненно плюхнулся на пол. Голова расчлененного покойника снова покатилась по клетке...
Чудовищно.
Просто чудовищно!
И самым чудовищным было то, что выглядело оно реально смешно. Крипово — но ржачно.
То есть мне с кучи нашинкованного трупа махали отрубленные руки, а я содрогался не от страха или отвращения, а от сдерживаемого смеха, потому что черный юмор — это весело.
Да-а, как бы такими темпами по тебе не заплакала психушка, Даня.
Особенно если вспомнить, какое развлечение ты себе на ночь придумал.
— Первый... Я — первый?.. — растерянно проговорил Гай, все еще не сводя глаз с кучи и принимая послание на свой счет.
Нет, друг мой. К счастью для тебя, первый — это вовсе не ты, а измельченный приятель с волосатыми ногами.
Но, само собой, объяснять Гаю что к чему я не стал. И вместо этого с опозданием ринулся с площади вслед за остальными, чтобы не привлекать чрезмерное внимание к своим непомерно стальным яйцам в такой неоднозначной ситуации. И к своей детской и неуместной смешливости. Слишком много глаз присматривают за мной изо всех щелей, так что палиться ни в коем случае нельзя.
Ну Нергал, ну юморист хренов!
А что ты устроишь в следующий раз? Танец маленьких лебедей из костей?
Спрятав усмешку, я направился домой.
Остальные к тому времени уже успели пообедать и сейчас или отдыхали в своих комнатах, или ушли в город по делам. В харчевне остались только Янус, Азра и Кассандра — сидя за одним столом, они потягивали пиво и что-то неторопливо обсуждали. Мешать их уютной беседе я не стал — помахав друзьям рукой, я прошел через харчевню прямо на кухню к Леандру и Нике, чтобы пообедать в их компании.
Встретив напряженный взгляд моей кошки, я многозначительно улыбнулся и подмигнул ей. Мол, все хорошо.
Та облегченно вздохнула и заулыбалась в ответ.
— Покормите меня чем-нибудь? — попросил я, усаживаясь за рабочий стол. — Голоден, как собака.
— Почему бы и не накормить хорошего человека, — весело отозвался Леандр, который, похоже, был в отличном расположении духа. — Грибную похлебку будешь?
— Запросто, только хлеба и сыра побольше, — попросил я.
Леандр кивнул, поднял руку, призывая себе в ладонь здоровенный половник с крючка на стене. Раз, два — и моя порция остывшего супа отправилась разогреваться на плиту. Ника смахнула белоснежным полотенцем со стола несуществующие крошки, водрузила туда блюдо с хлебом и сыром и коричневую глиняную плошку для будущей похлебки с ложкой.
— Пива? — спросила она.
— Да, давай.
Не дожидаясь супа, я набросился на хлеб и сыр, запивая его хорошим густым пивом. Вкуснота!
Горячая жирная похлебка с острым грибным вкусом добавила полноты моему блаженству.
Супер!
И тут я услышал нарочито громкие, топающие звуки шагов за дверью и окрик Януса.
— Даня, ты здесь? К тебе пришли!
Ложка в моих руках остановилась, не долетев до рта.
Если бы Ян хотел, чтобы пришедший поговорил со мной, он бы точно не стал орать об этом еще с середины харчевни!
Леандр сообразил быстрей меня. Выхватив у меня ложку, он всучил ее Нике, взмахом руки поставил перед собой еще не вымытую тарелку с ложкой и подтянулся к столу, подхватив мое пиво.
А я бросился в самый конец кухни, за шкафы, где стояли ящики со старой, но так и не выброшенной кухонной утварью и где находились двери в ледник и овощную кладовку.
Вот только выскользнуть ни в одну из них я не успел. Дверь в кухню отворилась, и я услышал, как несколько пар сапог притоптались внутрь.
— Леандр, а где Даня? — с фальшивым удивлением в голосе спросил Ян.
— Понятия не имею, — проговорил тот.
— А ты подумай хорошенько. Потому что это... — голос Януса, и без того непривычно громкий, еще больше набрал силу. — Это — госпожа Стефания Загорская из министерства внутренних расследований и ее помощник...
— Это лишнее, господин магистр, — прозвучал мелодичный и очень уверенный женский голос в ответ. — Раз вашего подопечного нет на месте, извольте прислать его к нам, как только молодой человек вернется.
Я прильнул спиной к шкафам и осторожно заглянул в узкую щель между ними.
И перед рабочим столом Леандра увидел низенького человечка средних лет, с заметно выступающим животиком и с тростью в руке. Свою шляпу он согласно этикету держал под мышкой, обнажив слишком большую для такого тельца, плешивую угловатую голову. Но при всех своих сомнительных достоинствах человечек ничуть не выглядел нелепым или смешным. Напротив, готов поспорить, шишки на его лысеющей голове запросто могли возникнуть из-за выпирающих из-под черепной коробки извилин, поскольку и лицо, и взгляд выдавали в нем человека внимательного и совсем неглупого.
Рядом с головастиком стояла молодая женщина в строгом темно-синем костюме: тесная куртка походила на военный китель с многочисленными серебряными
