остановку, но появиться в таком виде на площади, поблизости от полицейского участка…
Он свернул в первый же попавшийся переулок – сейчас важно было исчезнуть, поскорей выпасть из поля воздействия проклятого дома, исчезнуть из досягаемости взгляда его окон. Переулок почти не освещался – низкие приземистые фонари здесь горели через один, а стёкла их давно не мыли, так что тусклый свет не мог разогнать сумрак, скопившийся в промежутках между этими железными гномами.
Эриксон прошёл метров двадцать, когда услышал за спиной негромкий крадущийся топот. Не успел он с опаской повернуться, как кто-то схватил его за плечо.
– Постойте-ка! – произнёс мужской голос с повелительной интонацией.
– Что вам нужно? – спросил Эриксон, повернувшись и разглядывая незнакомого мужчину – плотного, в шляпе, с острой бородкой, с зонтом в руке.
– Это ведь вы спустились из того окна, – громко заговорил мужчина, стараясь, кажется, привлечь к Эриксону внимание. – Я видел, как вы свернули сюда. Больше никого на улице не было.
– Отпустите, – Эриксон дёрнул плечом. Но господин тут же схватил его за воротник. Ему нужна была помощь второй руки, но он, кажется, не знал, куда деть зонт.
Эриксон снова рванулся и попробовал толкнуть своё неожиданное препятствие в грудь, но господин оказался ловок – он вовремя отпустил воротник, чтобы увернуться от толчка, и тут же хлёстко ударил Эриксона рукоятью зонта по колену. К счастью, по чашечке он не попал, но удар тем не менее оказался весьма болезненным.
– Проклятье! – вскричал Эриксон, когда напавший снова схватил его – теперь уже за рукав. – По какому праву?!
Не отвечая, господин попытался подножкой повалить инженера на землю, но тот успел среагировать и переступил подставленную ногу. Они принялись бороться, и в этой борьбе некоторое преимущество было на стороне Эриксона, поскольку господин так и не согласился выпустить из руки мешавший ему зонт. Зато он проявил бо́льшую неразбирательность в средствах и в какой-то момент пнул Эриксона коленом в пах. Это действие привнесло в схватку перелом, и напавшему наконец удалось повалить инженера на мокрый асфальт.
– Держите вора! – закричал он, пытаясь усесться сверху, чтобы не дать инженеру подняться.
Эриксон готов был заплакать. Проклятый дом держит его, не отпускает. Он и не отпустит его!
– Не кричите, – простонал он, пытаясь выбраться из-под напористого господина. – Я не вор, клянусь вам, я не вор!
– Расскажете в полиции, – пропыхтел господин, прижимая его руки к земле.
И тут из-за ближайшего угла вывернул Циклоп. Эриксон сразу узнал эту массивную фигуру, даже ещё не различая лица. Заметив их возню, сутенёр остановился и с минуту вглядывался в сплетённые тела, пытаясь разглядеть что-нибудь в свете фонаря. А противник Эриксона окликнул:
– Помогите мне, что же вы стоите! Я поймал вора.
Громила сутенёр ещё несколько мгновений разглядывал их, потом, кажется, узнал Эриксона.
– Эй ты! – окликнул он незнакомца. – А ну-ка слезь с него.
Нападавшему наконец удалось завернуть Эриксону руку, он смерил Циклопа удивлённым взглядом, в котором, впрочем, тут же проявилась опаска, как только глаза его рассмотрели мощный торс и пудовые кулаки великана.
– Его нужно доставить в полицию, – произнёс он, но в голосе не было никакой уверенности в том, что он действительно готов схватиться с Циклопом за свою добычу.
– Ты меня понял? – сутенёр приблизился. – А ты, сморчок, иди сюда, – обратился он к Эриксону.
Эриксон, очутившийся между двух огней, не знал, что ему делать. Несомненно, Циклоп вернёт его в дом Бернике. Бдительный господин столь же несомненно сделает всё, чтобы Эриксона заполучила полиция.
Не успел Циклоп сделать ещё шаг, как Эриксон был отпущен и борец с ночными ворами нерешительно отступил в свет ближайшего фонаря.
– Полиция! – крикнул он, без всякой, впрочем, надежды.
– Чего ты натворил? – обратился сутенёр к Эриксону, когда тот поднялся.
– Ничего. Вышел прогуляться.
– Да-да, – вставил тот господин, – а заодно залез в чужую квартиру.
Циклоп смерил говорящего неприязненным взглядом и махнул Эриксону:
– Давай за мной.
Угрюмый громила двинулся в сторону Сёренсгаде.
Эриксон раздумывал, не обратиться ли ему в бегство, но Циклоп, сделав пару шагов, остановился.
– Слышь, дохлый, – обратился он к инженеру. – я внятно излагаю? Шагай за мной.
– Его нужно отвести в полицию, – не унимался из-под фонаря бдительный господин. Сутенёр даже не удостоил его взгляда.
Когда подошли к проклятому дому, сутенёр бросил насмешливый взгляд на уже промокшую простыню, свисавшую на улицу странным сюрреалистическим хвостом неведомого животного, забравшегося в окно.
– А через дверь не проще было? – громила смерил Эриксона взглядом. Инженер не ответил, с тоской ожидая конца всего этого спектакля.
– Вашего придурка от полиции спас, – бросил Циклоп консьержке, которая открыла им дверь и во все глаза смотрела на Эриксона. – Говорит, что будет теперь через окно ходить. Поставьте ему там лестницу, что ли, чтобы простыни не портил.
И громила заржал во весь голос.
– Я не хотел, – сказал Эриксон в ответ на укоризну во взгляде Бегемотихи. – Просто… – он махнул рукой, понимая, что все объяснения бесполезны.
– Моя сегодня была? – между тем обратился Циклоп к Бегемотихе.
Та бросила быстрый взгляд на Эриксона, покачала головой:
– Нет, Матиас, не видала.
Циклоп подозрительно покосился на неё, посмотрел на Эриксона. Потом вдруг схватил его за ухо, сжал так, что у инженера чуть не брызнули из глаз слёзы.
– Слышь, пентюх, была сегодня эта сучка?
– Вы о ком? – прошипел Эриксон.
– Я ведь могу и сломать, – ухмыльнулся Циклоп, выкручивая ухо. – Могу и оторвать – во мне силы, как в танке. Будешь тогда одноухим придурком.
– Я не знаю, – простонал Эриксон, морщась от боли и хватая великана за руку. – Правда, я не видел её.
– Вот сука! – сплюнул Циклоп, отпуская ухо. – Куда она забилась?
Он постоял в раздумье, потом ему в голову пришла какая-то мысль. Сутенёр поднялся на третий этаж и принялся барабанить в дверь.
– Моя сегодня была? – стал слышен его голос, когда дверь, наверное, открылась.
– Я не знаю, Матиас, – послышался голос мадам Бернике. – Тебе же известно, дорогой, я почти не выхожу из своей комнаты.
Потом хозяйка понизила голос и принялась что-то быстро толковать, но слышно было только «бу-бу-бу… дум-дум-дум… бы-бы…». Громила, кажется не стал дослушивать старухину болтовню. Его шаги протопали по лестнице и он, разъярённый, оттолкнув с дороги Эриксона, выскочил на улицу.
– Будь ты проклят, сатанюга! – произнесла Бегемотиха, когда дверь за сутенёром закрылась. – Убить тебя мало.
Эриксон не мог не согласиться с консьержкой, а она со вздохами и ворчанием задвинула щеколду и заперла замок.
– Ну, что, Якоб, хорошо ты сделал? – с укоризной обратилась к Эриксону. – Сбежать хотел? А дело рук своих на нас
