Тесса была особенной. Она всегда умела противостоять моей жестокости.
– Потому что все это неважно, – говорит она хриплым от слез слов.
Да, я нажал на больное.
– Экипировка, мои навыки, моя жизнь… Все это ничто. Главное – помочь тому, кто нуждается. Любым способом.
От воспоминаний у меня вдруг у самого увлажняются глаза. Ох, Тесса. Что значило твое «любым способом»? Где его грань? Смогла бы ты убить человека ради двух других?
Тогда из-за перебоев с электричеством в медблоке умирали пациенты, и Тесса бросила все возможные силы, чтобы спасти лежачих. Что она получила взамен? Трудяг? Солдат? Нет! Стариков и больных, которые так и продолжали лежать в койках, даже когда она спасла их от смерти. Ни один из них не принес пользы обществу! И что на это отвечала Тесс?
Это правильно.
Сострадание – это правильно. Сострадание – единственное, что доказывает в человеке высшую сущность. Что-то, что отличает нас от остальных обитателей этого мира. Сострадание к ближнему, к животному, даже к деревьям, как бы глупо это ни звучало. Но именно сострадание делает из человека достойного представителя нашего вида – того, кто всегда поможет, когда тебе нужно. Не отвернется, не откажет, а возьмет за руку и скажет: «Мы сделаем это вместе».
– У тебя ведь никого нет. Этот мир отобрал у тебя все: родителей, брата. Тебе некого спасать. Ты даже не знаешь, кто лежит там в медблоке! – я продолжал давить.
На что Тесс ответила:
– Но они знают, что я есть, и они ждут моей помощи.
Это был верный ответ, и я отпустил ее в миссию, из которой она не должна была вернуться. Неожиданно для себя я мучил Трухину по двенадцать раз на дню, чтобы узнать не появилось ли весточки от моих отрядов. Трухина психанула и приставила ко мне одного из своих близнецов-операторов, которые докладывали мне каждый час, что новостей нет. Те два дня длились вечно.
А потом Падальщики вернулись с добычей, которая спасла аккумуляторы на солнечных панелях, и Желява зажила с новыми силами. Тесса снова стояла передо мной, на этот раз она гордо вскинула подбородок, ее лицо выражало самоуверенность, а выгнутая грудь – отвагу, которой она преисполнилась на все последующие годы. Потому что она оказалась права.
Ее сострадание оказалось правильным.
Именно в тот день, я, думая, что потерял ее навсегда, не сдержал чувств и утащил ее за черту. После Лейлы я не хотел женщин. Тесса стала первой.
На моей узкой скрипучей койке, где не хватало места для двоих, Тесса лежала на мне, засыпая точно под моим подбородком, и выворачивала всю мою душу наизнанку так, что теперь была моя очередь лить слезы.
– Как ее звали?
– Лейла.
– Как она погибла?
И еще миллион вопросов, на которые я не мог не ответить, потому что мое внутреннее Я словно исторгало безостановочную назревшую рвоту боли и страданий, накопленных за столько лет, и ни одно из них не было вылечено.
Почему ты назвал его Марк?
Где он погиб?
Сколько тебе было, когда ты в первый раз убил зараженного?
Что ты почувствовал?
Где умерли твои родители?
Что такое – трубы Иерихона?
Как звали твою собаку?
Какие они на вкус – венские вафли?
С каждой встречей я открывал ей все больше секретов. А она продолжала питаться моими воспоминаниями, моей болью и засыпать у меня на груди с одной и той же фразой, звучащей мне в ухо в полусне:
– Спасибо, что спас нас…
А утром начинался новый день, она уходила бесшумно, и я просыпался в одиночестве один на один с прежней болью, которая теперь казалась легче, словно Тесса забирала ее часть.
Я видел в ней молодого себя: такого же кристального, наивного и окрыленного надеждами. Тесса неизбежно шла по моему пути, пока не нашла свой жестокий конец там в деревне.
А бог снова проверяет меня на прочность, снова и снова заставляет выбирать, кого спасать, а кого пускать в расход. И отвертеться от этого выбора не выйдет.
Вопрос лишь в том, какой выбор на этот раз верный?
Где теперь это правильное сострадание?
18 января 2072 года. 21:00
Томас
Я нашел Тесс в одной из лабораторий на втором этаже, в которой навсегда прописались наши компьютерщики – Арси и Йонас. Место своей отсидки они превратили в зловещее логово киборгов с голубыми мерцающими экранами и монотонно гудящими серверами. Я споткнулся об одну из сотен связок проводов, что были разбросаны на полу в таком количестве, будто из них хотели сплести ковер. Но мне кажется, что даже если бы я упал и разбил нос о пятачок бетонного пола, сверкающего посреди этих разноцветных жгутов, моя любимая сестренка не обратила бы на меня никакого внимания.
Тесса сидела в одиночестве за одним из ноутбуков, впившись пристальным взором в экран. Она не только не присоединилась к нам за ужином с недоваренным хрустящим рисом, но даже не переоделась после сегодняшней заварушки, и оттого стойкий аромат пота тут же спёр дыхание от нехватки кислорода. Но Тесс не была озабоченна ни голодом, который заставлял ее живот издавать протяжные вопли о помощи, ни своим внешним видом, ни уж тем более такой ерундой, как вонючее благоухание на десяток метров вокруг.
Тесс была одержима.
Она видела лишь одну цель перед собой и решительно пробиралась к ней, наплевав вообще на весь мир вокруг.
Моя сестра была безутешна в поисках спасения, и мне было стыдно оттого, что я не мог ей помочь.
Когда я подошел ближе, то понял, что она пересматривает записи с камер видеонаблюдения с сегодняшней охоты. Она перещелкивала десятки изображений, поступающих с наших винтовок, шлемов, Аякса, и ловко ориентировалась между ними, выстраивая многокомпонентный логичный и в то же время реальный кинофильм.
– Ты не пришла на ужин, – сказал я осторожно и подсел к Тесс, неотрывно следя за десятками видеорядов, пытаясь понять, что ищет сестра.
Тесс ожидаемо промолчала. Она продолжала остервенело насиловать мышку щелчками и вытаскивать из недр памяти кадры охоты. Сосредоточенное выражение лица сестры снова вгоняло меня в бездонную печаль, потому что где-то внутри я все равно осознавал, что наблюдаю за ее медленной смертью. Как бы я ни старался гнать прочь эту гнусную мысль, она лишь пряталась за каждодневной рутиной, но никогда не покидала меня.
Моя сестра умирает, а я ничем не могу ей помочь.
Стыд защемил сердце.
– Будет быстрее, если ты мне скажешь, что ты ищешь. Вдвоем справимся быстрее, – предложил я.
И почувствовал себя таким слабаком. Как человек, который не умеет делать прием Геймлиха26 и зовет на помощь того, кто может.
