Глава 1. Начало
24 мая 2030 года. 18:30
Доктор Август Кейн
Папка выпала из моих трясущихся рук, и я проклял себя за то, что теряю самообладание. Держи себя в руках, черт подери! Еще не все кончено! Исследования продолжаются, а значит, бой еще не проигран. Нам просто надо докопаться до дна кроличьей норы, чтобы разгадать секрет этого чертова вируса, в конце концов, должно же это дно где-то быть!
– Кейн! – позвала Кристина.
Я обернулся. Моя жена в белоснежном халате бежала ко мне с планшетом в руках. Какая же она красивая! Почему-то я так редко замечал это, практически никогда не делал ей комплиментов, хотя ведь это было несложно – она работала со мной бок о бок в лаборатории всю мою карьеру становления как ученого-вирусолога, начиная с первых парт в университете и заканчивая нынешней назревающей катастрофой. Но я молчал, уткнувшись в микроскоп и пробирки с бактериями: мизерными, незначительными и загадочными. Теперь-то мне ясно, что не туда мой изучающий взор был устремлен. Вот она, истинная невинная красота – в каждом движении моей жены, в томном взгляде ее серых глаз, в полете ее длинных кудрявых светлых волос, развевающихся на ветру, точно флаг дома. Моего дома. Дом, который вскоре будет уничтожен.
Но не только переливы золота притягивали мое внимание к волосам жены. Они еще были сальными у корней и взлохмаченными, хотя это сложно заметить у обладательницы кудрей, но я видел все. Потому что она, как и все мы – двадцать пять ученых и ассистентов, работавших над проектом Терра Аустралис (Terra Australis Incognita – пер.лат. «Неизвестная Южная земля» – так Птолемей первым описал гипотетическую возможность существования Антарктиды), уже давно перестала выходить из лаборатории, наверняка уже несколько дней не принимала душ, довольствуясь жалкими двумя-тремя часами сна прямо за компьютерами, пичкая себя тоннами крепкого кофе и шоколадками из автомата. Мы все были измождены, но даже этой скорости не хватало, чтобы опередить заражение, которое прогрессировало, как стремительная иммиграция саранчовых стай.
Мы забыли, что такое дом, два месяца назад, когда стали поступать сообщения о странных вспышках агрессии среди людей. Когда мы узнали, что инициаторами в них выступали наши бывшие двадцать два пациента из антарктической экспедиции, которых мы до этого наблюдали в нашем центре по контролю заболеваний в Стокгольме на протяжении трех месяцев, мы побледнели.
Как и предсказывал мой коллега, по совместительству лучший друг и шафер на свадьбе – Генри, которого я обожаю и ненавижу одновременно за его необъяснимые и поразительные способности точного прогнозирования – все шишки попадали в нас. Я до сих пор ругаю себя за проявленную слабость. Я должен был устоять перед натиском премьер-министра и тех недалекого ума представителей корпораций Фармчейн и Сандоз, которые уже заключили контракт с ВОЗ о начале запуска производства вакцины против нового вируса. Они сообщили властям всех стран-членов ООН (даже целую конференцию с фуршетом устроили!) о том, что именно наша лаборатория смогла найти вакцину против новой заразы и она успешно протестирована. Но это было вранье! Они сделали заявление, совершенно не вникая в наши доклады! Мы сообщили о том, что нам удалось ввести болезнь в стадию стойкой ремиссии, но настоятельно рекомендовали оставить пациентов под наблюдением на протяжении как минимум полугода, прежде чем выпускать препараты на рынок.
– Полгода? Вы в своем уме, Август? – возник Альфред Гласс, генеральный директор Фармчейн – корпорации, занимающей третью часть фармацевтического рынка Европы.
Это был необъятных размеров мужчина с нависающим над коленями животом и грузным многоэтажным подбородком, из-за которого лицо и шея соединились в единую часть тела. Черные локоны искусственных волос, зачесанные набок, чтобы скрыть лысину, еще ярче подчеркивали последнюю стадию сахарного диабета. А исходивший от него запах кислятины и ацетона, заставляли задерживать дыхание, когда он приводил свое потное тело в движение. Сердце щемило от того, что дорогущие костюмы от Бриони у него были одноразовыми – при всей своей физиологической омерзительности он отличался нелогично развитой брезгливостью к многоразовому ношению одежды.
Пока он говорил, меня не покидала мысль о том, что из-за таких людей, как он, не желающих умерить свой аппетит в потреблении земных ресурсов, вирус и вырвался на свободу из плена антарктических льдов.
– Мы уже сообщили ВОЗ, что вакцина найдена и прошла тестирование, – поддержал Вейнер Граф – председатель совета директоров компании Сандоз, которая и финансировала весь исследовательский проект по вирусу.
Этот худой седовласый старик в прямоугольных очках ярко контрастировал с жертвой жадного потребления – Альфредом Глассом. Но тот хотя бы имел медицинское образование. Вейнер же ничего не смыслил в фармацевтике. Он был бизнесменом. Вот так правление Сандоза поставило во главу угла прибыль, а не сам смысл своей деятельности. Им было все равно, что производить, главное, это должно быть прибыльным. Вейнеру принадлежит идея создания нового препарата против рака толстой кишки, побочные эффекты которого настолько чудовищны, что людям приходится покупать в том же Сандозе комплекс препаратов, избавляющих от мигреней, диареи, кровотечений из лопнувших сосудов. Так Вейнер увеличивал продажи: продавал людям токсичные пилюли, которые вынуждали покупать дополнительные лекарства для борьбы с побочными эффектами, чей список продолжался до бесконечности, как и прибыль кампании. Сандоз увидели в нем бога. Я же лишний раз задался вопросом: куда все человечество идет с такими лживыми благими намерениями, скрывающими внутри себя гниль и разложение?
Я не стал поправлять Вейнера в сотый раз в том, что мы не занимаемся разработкой вакцины, мы создаем многокомпонентную противовирусную терапию. Но если они не вникли в результаты наших исследований, нет смысла ждать от них адекватных требований. Они не понимали, что существуют вирусы, которые невозможно вывести из человеческого организма, но их можно подавлять. Тот же самый вирус герпеса, который спровоцировал созревание уродливой язвы в уголке рта Вейнера, например. Но даже несмотря на столь зудящий для Вейнера факт, он все равно оставался сторонником крайностей: болезнь либо вылечена, либо нет. Срединные меры прибыль не приносят, ведь среднестатистический потребитель тоже не хочет вникать в элементарный курс биологии, а желает получить микстуру, которая избавит его от мерзких вредных бактерий одной пилюлей.
– А это не мои проблемы. Вы не должны были сообщать ложные сведения, – противился я.
– Ошибаетесь, Август. Это – наши общие проблемы. Если вы не способны найти лекарство, у меня в записной книжке есть тринадцать имен выдающихся ученых, желающих занять Ваше место, – ответил Вейнер.
– Если Вы будете менять ученых, как перчатки, далеко в изучении вируса Вы не уйдете, – вставил мой друг и коллега Генри.
Он всегда стоял со мной бок о бок еще с аспирантуры в университете, где мы познакомились. Я знаю, что он ухаживал за Кристиной в студенческие года, так мы и объединились в одну компанию – Кристина стала нашим форумом. Спустя четыре года Кристина сделала выбор в пользу меня, а Генри уже не мог с нами расстаться. И вот прошло тринадцать лет, а мы продолжаем наш научный путь вместе. Честно признаться, я не знаю, что бы я делал, если бы их двоих не было рядом. Кристина – мои колеса, Генри – мой кучер, а я – сокровищница идей. Любой успех мы делили на троих. Как и провал. Как, например, этот.
