Кто таинственно, но отечески направляет все им созданное к неведомой цели. Посылая вам произведения Генделя, я мечтал доставить вам удовольствие, и вполне вознагражден тем, что достиг своей цели. Согласно вашему желанию, я немедленно привлек к участию г-на Смарта и Мошелеса, а также уведомил об этом директоров филармонического общества, после чего сейчас же было принято следующее решение: прежде всего, выдать здесь немедленно сумму в 100 фунтов барону Ротшильду, с просьбой переслать ее с первой почтой банкирскому дому барона Ротшильда в Вене и указать при этом, что деньги могут быть выданы в разные сроки, сообразно вашим требованиям, через г-на Рау, управляющего делами барона Эскелеса. Г-н Мошелес, очень интересующийся этим добрым делом, любезно устроил все это, так как он близок к обоим домам, и, по моей просьбе, сегодня же отсылает уведомления вышеупомянутым лицам.
Искренно благодарю вас за дружеское предложение быть мне полезным в Вене и беру на себя смелость просить несколько нот, написанных вами собственноручно, каковые будут для меня драгоценным подарком в память вашего благорасположения. С сердечным желанием услышать вскоре о вашем выздоровлении честь имею быть глубоко уважающим вас, милостивый государь, и искреннейше преданным слугой.
А. Штумпф.
В восторге от такого подарка благодарный композитор диктует Шиндлеру письмо Мошелесу и предлагает филармонии свою 10-ю симфонию, свою новую увертюру, все свои проектированные произведения и все, что ей вздумается потребовать от него по выздоровлении.
Вена, 18 марта 1827 г.
Я не могу выразить словами чувств, вызванных чтением вашего письма от 1 марта.
Это благородство филармонического общества, почти предупредившего мою просьбу, тронуло меня до глубины души. Поэтому прошу вас, дорогой Мошелес, передать мою глубочайшую благодарность филармоническому обществу за необыкновенное участие и помощь. Передайте этим почтенным людям, что если Бог вернет мне здоровье, то моею постоянною заботою будет стремление выразить им благодарность своими произведениями, а потому предоставляю обществу указать, что я должен буду для него написать.
У меня в столе лежат эскизы целой симфонии, а также новая увертюра и еще кое-что. Прошу общество не отказаться от намерения дать концерт для меня. Словом постараюсь исполнить все, чего только захочет общество; и работать буду я с таким рвением, как никогда. Пусть только небо подарит мне скорее здоровье, и я покажу благородным англичанам, как умею ценить их участие в моей печальной судьбе.
Я принужден был взять немедленно всю сумму в 100 гульденов к. м., так как был в очень стесненном положении.
Ваш благородный поступок останется для меня незабвенным. Г-дам Смарту и Штумпфу я вскоре тоже выражу свою благодарность. Метрономизированную девятую симфонию прошу передать филармоническому обществу. Прилагаю также указания.
Глубоко почитающий вас, друг ваш Бетховен.
Итак, лондонское филармоническое общество, «наслышавшись о бедственном положении больного композитора», решило устроить концерт в его пользу; в счет же ожидаемого сбора поспешило переслать композитору через Мошелеса 100 фунт. стерл., что составляет около 900 рублей, или 1100 флоринов. Мошелес переслал эти деньги воспитателю детей барона Эскелеса, Рау, лично знакомому с Бетховеном; по получении денег 17 марта Рау пишет Мошелесу:
«Я немедленно отправился к нему, чтобы узнать о состоянии его здоровья и сообщить о полученном. Сердце разрывалось на части при виде того, как он молитвенно складывал руки и чуть не заливался слезами от радости и благодарности. Как были бы счастливы вы, великодушные люди, если бы могли видеть эту трогательную сцену!.. Он более похож на скелет, чем на живое существо… Вследствие радостного возбуждения ночью вскрылось одно из подживших мест прокола, и вытекла вода, накопившаяся за 2 недели. На следующее утро я застал его очень веселым; он чувствовал большое облегчение».
Это облегчение позволило больному продиктовать несколько писем и еще раз, в последний раз, вернуться к своим композиторским замыслам, и его фантазия, говорит Шиндлер, работала с таким напряжением, какого он никогда ранее не проявлял. То он заводил беседу о произведениях Еврипида, Гете, Шекспира, то задумывался над 10-й симфонией, то возвращался к плану оперы «Фауст», часто повторяя при этом:
– Вот будет штука!
В числе последних писем композитора было немало отправлено племяннику Карлу, забывшему, среди прелестей полковой жизни, ценность этих рукописей и растерявшему их; Шиндлер, писавший эти письма под диктовку Бетховена, дает однажды такой совет слишком нежному дяде:
– Не пишите, великий маэстро, подобных писем. Хотя они отражают все великодушие вашего сердца, но вместе с тем вы обнаруживаете, что прощаете проступок Карла, а это может иметь скверные последствия. Напротив, старайтесь подчеркнуть отвращение ко всему случившемуся. Если же впоследствии пожелаете облагодетельствовать племянника, то сделайте это как бы неохотно, как бы принужденно, вследствие принятых вами на себя обязательств. На него теперь нельзя действовать иначе.
К этому совету Хольц прибавляет от себя: «Смотрите на него, как на человека погибшего, тогда вы не будете страдать. Всякий порядочный человек должен быть ближе вам, чем он».
Знатные меценаты, эрцгерцог Рудольф, Кинские, Лобковичи, как и вся Вена, знали о тяжкой болезни знаменитого композитора, знали о его нужде, но никто не оказал ему даже скромной материальной поддержки. Не одно письмо было послано кн. Голицыну с напоминанием о плате за квартеты, и не раз уже Карл просил выслать ему денег на расходы, но лишь последнее достигало цели. В то же время платоническим выражениям соболезнования конца не было: сам директор придворной капеллы присылал сына справляться о здоровье Бетховена; сам придворный капельмейстер Бейгль посылал ему поклоны и обещание испросить ему всевозможные титулы, лишь только маэстро поправится.
– Я готов отдать 10 лет своей жизни ради вашего выздоровления, – говорит старый учитель музыки Долежалек, – наш двор никогда ничего не делал для науки и искусства. С давних времен великие люди голодали здесь. Вот прекрасный подарок, достойный англичан… Можно ли вашему превосходительству много читать?.. Этот титул подобает вам более, чем сотне звездоносцев.
– Я привез вам поклон и добрые пожелания от сотни друзей и почитателей… Граф Хаугвиц приобрел собрание сочинений, – говорит другой музыкант, Хеккель.
Среди этих бесед у композитора рождается мысль о довольно странном завещании Шиндлеру: последний должен поведать миру те идеи, которые вдохновляли автора при создании его произведений, и с этою целью ведутся долгие разговоры, оставившие нам лишь ответные речи Шиндлера, часто непонятного, загадочного смысла, например:
«Микрокосм, подобие жизни… Вы сегодня хорошо выглядите; мы могли бы сыграть что-нибудь, например: трио в G-dur… Аристотель говорит в своей “Поэтике” относительно трагедии: трагические герои должны выступать сначала во всем блеске благоденствия и богатства. Это мы видим также в “Эгмонте” Гете. Судьба набрасывает на
