К 1845 году на Кавказе было всего две гимназии — в Тифлисе и Ставрополе. Воронцов более чем в два раза увеличил число гимназистов-«бюджетников». В Ставропольской гимназии, открытой в 1837 году, благодаря наместнику за государственный счет обучалось сорок пять учеников, вместо прежних двадцати. Учились в гимназиях как отпрыски горской знати, так и дети российских чиновников. Основными предметами были языки: русский и местные (армянский, грузинский, кумыкский). На торжественной церемонии открытия отдельного Кавказского учебного округа (5 апреля 1849 года) Воронцов так описывал цель своей образовательной политики: «…чтоб каждый туземец знал хорошо по-русски, а каждый бы русский знал непременно не менее двух языков здешних. Тогда только мы будем иметь вполне способных офицеров и чиновников». Имперская власть должна была заговорить с кавказскими подданными на понятном им языке. Это был единственный путь к законности и порядку.
Наместник учреждал новые учебные заведения. В 1847–1848 годах в столице наместничества открылись сразу два мусульманских училища — для суннитов и шиитов. Мусульмане не очень охотно отдавали детей в светские европеизированные гимназии. А для Воронцова было важно показать универсальность и открытость империи, отсутствие враждебности по отношению к лояльному исламу. Так родилась идея отдельных мусульманских школ. В 1849 году в разных городах Закавказья открылись еще семь таких училищ, принявших 586 учеников. Учебный курс отличался от гимназической программы. Здесь учили русский, персидский, арабский и местные языки, Коран, географию, историю в сокращенном изложении, арифметику, чистописание, а также предмет с громоздким названием «Общее понятие о русских узаконениях, формы и порядки судопроизводства».
Выпускники мусульманских училищ получили ряд преимуществ при продолжении обучения или поступлении на службу. Если воспитанник намеревался поступить в Тифлисскую гимназию, он мог отказаться от изучения латинского, французского и немецкого языков. Если же он шел на военную службу, то ему в половину сокращался срок выслуги первого офицерского чина.
На Кавказе не было высших учебных заведений, их открытие на беспокойной южной окраине обошлось бы слишком дорого. Получалось, что выпускникам местных школ был заказан путь в высшие эшелоны администрации наместничества, ведь уровень их подготовки соответствовал скромному рангу станционного смотрителя или коллежского регистратора. Воронцов нашел выход. С 1849 года несколько десятков лучших выпускников школ Кавказского учебного округа поступили в самые престижные учебные заведения империи: Императорский Санкт-Петербургский университет, Императорский Московский университет, Лазаревский институт восточных языков, Константиновский межевой институт, Санкт-Петербургский технологический институт, Императорскую академия художеств и еще двенадцать вузов.
После завершения университетского курса «кавказские воспитанники» (так их официально именовали) обязаны были вернуться на Кавказ и прослужить здесь не менее шести лет.
Кавказская администрация медленно, но верно становилась «своей» для местного населения.
Воронцов, как страстный библиофил, не мог смириться с тем, что в столице наместничества не было библиотеки. В 1848 году при канцелярии наместника открылась первая на Кавказе публичная библиотека. Посетители приходили за книгами с девяти утра до трех часов дня. Первоначально они могли не только читать в стенах библиотеки, но и забирать приглянувшийся томик домой. Однако обратно книги почти не возвращались. Это вынудило начальство библиотеки отказаться от «абонемента». Библиотечный фонд постоянно пополнялся. Воронцов часто сам выписывал книги обозами и просил столичных знакомых присылать ему новинки. Началось собрание с покупки обширной библиотеки бывшего ректора Санкт-Петербургского университета Антона Дегурова (1825–1835), насчитывавшей 6846 томов.
Вскоре свободное место на книжных полках канцелярии закончилось, а для установки новых не хватало места. В 1852 году книгохранилище переехало в новое просторное здание. Заведовал тифлисской «публичкой» надворный советник Гавриил Токарев. Он же основал первую на Кавказе контору книжного комиссионерства, которая выполняла роль современного интернет-магазина: через нее можно было заказать книги, изданные в России и за рубежом.
К середине XIX века научные знания о Кавказе находились в зачаточном состоянии. Широкая публика знала о южной окраине империи еще меньше. В одном из номеров газеты «Кавказ» (открытой по инициативе Воронцова) цель издания была сформулирована предельно четко: «…русских знакомит она с любопытною богатою страною, о которой мы знаем, кажется, меньше, нежели об Америке». Наместник поддерживал научные исследования, направленные на изучение края и его особенностей. Под его покровительством в 1851 году в Тифлисе открылся Кавказский отдел Императорского русского географического общества. Научной работой руководил известный востоковед Николай Ханыков.
Годом ранее состоялось первое заседание Кавказского общества сельского хозяйства. Возглавил его лично наместник, всегда живо интересовавшийся новациями в земледелии и животноводстве. В отчете императору за 1846–1848 годы наместник писал: «Выписанные мною в прошлом году из Новороссийского края три испанские барана приняты были жителями Южного Дагестана с особой благодарностью. К распространению в крае испанского овцеводства и к улучшению туземных пород приняты надлежащие меры и на первый раз заведено близ Тифлиса небольшое племенное стадо».
Так наместник модернизировал порученный ему Кавказ: от основания библиотек и научных обществ до завоза испанских баранов. Воронцов превратил Кавказ в большую ланкастерскую школу взаимного обучения (этот метод образования он очень любил). Здесь Российская империя не только учила коренное население, но и многому училась у него.
Воронцовский «империализм с человеческим лицом», во многом срисованный с портрета английского колониализма, оказался успешен, а главное, стал основой нового правительственного курса в отношении Кавказа. Историк Семен Эсадзе, написавший громадный труд (более 800 страниц) под скромным названием «Записка об управлении Кавказом», подчеркивал: «…как князь Барятинский, так и великий князь Михаил Николаевич (последующие кавказские наместники. — А. У.) стремились осуществить программу, намеченную князем Воронцовым».
Горец на русской службе
1837 ГОД. СТАВРОПОЛЬ
Командующий войсками Кавказской линии генерал Алексей Вельяминов терпеть не мог длинных докладов. Посетителей он встречал в своем кабинете, лежа на кушетке, запрокинув руки за голову.
При Ермолове Вельяминов был начальником штаба Отдельного Грузинского корпуса. Он знал Кавказ и горцев. Даже сотрудничал с Академией наук, но довольно жутким образом. Когда офицеры ехали докладывать Вельяминову, то везли с собой отрубленные головы горцев. Командующий их покупал, а затем отправлял черепа петербургским академикам для антропологических исследований.
В тот день с докладом к нему пожаловал офицер с толстым портфелем. Увидев поклажу, подготовленную к докладу, Вельяминов зло покосился на посетителя и вышел в другую комнату со словами: «Ныне не твой день, дражайший». Через некоторое время генерал вернулся и начал нервно прохаживаться взад-вперед, косясь временами на портфель. Затем с кислой миной спросил: «Да что это у тебя, дражайший, сегодня так много к докладу?» Офицер спохватился и поспешно ответил: «Это, ваше превосходительство, проект покорения Кавказа флигель-адъютанта полковника Хан-Гирея, присланный военным министром на ваше заключение». Облегченно выдохнув, Вельяминов произнес равнодушно: «А, пустоболтанье! Положи, дражайший, на стол, я рассмотрю».
