В 1930-е годы Богданов как начальник Устюжнского РО ОГПУ, а потом Лужского РО НКВД получил следующие поощрения: 7 июля 1934 года объявлена благодарность «за чёткое выполнение указаний по выполнению плана весеннеполевой кампании»; 31 марта 1936 года награждён часами «за достигнутые успехи в деле снижения горимости в Устюж-нском районе»; 9 мая 1936 года объявлена благодарность «за хорошую постановку учёта и отчётности и за внедрение бюджетной дисциплины»; 3 августа 1937 года выдано «денежное вознаграждение в сумме 250 руб. за хорошие показатели в финансовой работе» [А.2].
А как же протекала семейная жизнь Богдановых? 30 сентября 1933 года Нина Владимировна Котова родила своего первенца — Владимира. Как при этой беременности, так и при последующих мама, согласно записям в личных бумагах, никогда не брала декретных отпусков, работала до последней возможности, а потом рожала, словно крестьянка в поле, в подшефном ей родильном отделении районной больницы.
В связи с появлением младенца для помощи по уходу за ним, поскольку мама работу не прерывала, в родительской семье появилась няня Александра Фёдоровна Андреева, или попросту Шура, которая соединилась с нами душой на всю оставшуюся жизнь, хотя случались большие перерывы в нашем совместном проживании. Иногда, чтобы помочь нянчиться с внуком, приезжала из Череповца бабушка Анна Леонтьевна, о которой сын Николай никогда не забывал и постоянно помогал ей материально.
По рассказам мамы, Шуры и других родственников, самый мой старший брат Владимир был не по летам развитым и в возрасте одного года уже прекрасно ходил и даже сносно разговаривал. К сожалению, все сведущие бабки предрекали, что такие умные дети на свете не живут. И действительно, ещё в июне 1934 года Николай Кузьмич прислал в Устюжну пару открыток с видами курорта Сочи, на которых написал: «Моим родным мамусеньке и сынушке от скучающего папки», — а поздней осенью малыша уже хоронили. Осталось только несколько фотографий первого сына: у мамы на руках да лежащего в гробике, а также сцена выноса этого маленького гробика из дома в последний путь. В основном стараниями Шуры могилка безвременно усопшего первенца семьи Богдановых всегда поддерживалась в порядке и сохранилась до сих пор.
Сколько я помню, увеличенная фотография Вовуси в большой красной раме всегда висела на стене в комнате родителей, а обтянутый траурной ленточкой снимок малыша, будто спящего, уложенного среди цветов, с головкой, чуть повёрнутой в нашу сторону, губки бантиком, ручки в кулачках, всегда стоял на мамином трюмо за расположенными на его полке вазочками, флакончиками и другими премудростями женского туалета. Мама говорила, что ей казалось, будто она растит и воспитывает не только нас двоих со старшим братом, а всех троих своих сыновей.
В ту холодную осень 1934 года, кроме сына Володи, погибли ещё несколько детей и именно тех, кому под маминым медицинским патронажем сделали прививки от дифтерии. В этом сразу же усмотрели вредительство врача Котовой, сознательно умертвившей советских детей. Пока разобрались, что во всём виновата присланная из Ленинграда некачественная сыворотка, у мамы были большие неприятности. И только то обстоятельство, что у неё самой погиб собственный ребёнок, получивший среди других умерших такую же вакцину, послужило основанием для снятия с врача Котовой необоснованных обвинений.
Своего второго сына мама родила 31 октября 1935 года также в Устюжне, хотя отец к этому времени получил назначение на новое место службы — начальником Лужского районного отделения НКВД. Так что ни моему старшему брату, ни в последующем мне не суждено было вырасти, набраться сил и полюбить, как это положено, свою малую родину.
Второго сына мама (при согласии папы) опять назвала Владимиром, хотя говорят, что так и не положено — примета плохая. Но к имени Владимир в нашем родовом клане просто какое-то пристрастие, в результате чего мне известны связанные разными родственными узами четыре Владимира Богданова и три Владимира Котова.
Свою любовь к почившему первенцу как мама, так и Шура перенесли на второго сына. Может, тем и было оправдано сохранение имени Владимир. Забегая на пару лет вперёд, скажу, что лично меня больше всех любила бабушка Анна Леонтьевна, а потому между ней и Шурой, когда они вместе сходились в нашей семье, всегда возникали определённые ревность и соперничество: кому из детей следует больше уделять внимания, кого лучше поощрять — старшенького или младшенького. Папа, насколько я помню, никогда ни к кому не высказывал никаких особых предпочтений. Обоих сыновей одинаково по-отцовски любил, об обоих без различия возраста заботился, обоим равно дарил внимание, но без излишних нежностей и ненужных сюсюканий.
Глава 8. Предвестие буриВозвращаясь от личной жизни семьи Богдановых к общественным событиям тех лет, следует, прежде всего, указать на поворотный момент, послуживший поводом для начала развёртывания очередных репрессий в стране, каковым явилось убийство одного из близких соратников Сталина — партийного трибуна С.М. Кирова.
Только лишь полгода назад, в разгар лета, всё, казалось, было хорошо: расширенный пленум Ленинградского обкома за подписью своего первого секретаря Кирова направил товарищу Сталину горячее приветствие, в котором, обращаясь к вождю попросту, на ты, сообщил, что, «твёрдо осуществляя Решения XVII съезда и твои указания, партия и рабочий класс победно завершили весенний сев и добились новых значительных успехов на пути превращения каждого колхоза в большевистский и всех колхозников в зажиточные». Однако с началом зимы произошла вдруг такая страшная трагедия.
По официальной версии, «1 декабря 1934 года в Ленинграде в Смольном выстрелом из револьвера С.М. Киров был злодейски убит троцкистским выродком, агентом империалистической разведки, членом контрреволюционной зино-вьевской подпольной группы, по прямому заданию врагов народа — Троцкого, Зиновьева и Каменева» [Л.27]. Иногда в этот список добавляли ещё и Бухарина.
Действительно, внимательные исследователи находят здесь и непонятные совпадения, и немецкий след, поскольку будущий убийца не раз был замечен в германском по-спредстве. Там он, вроде бы, получил деньги для написания книги, хотя в этом отношении ничего не делал. Подозрительным было и то, что сразу после трагического покушения германский атташе без положенного уведомления срочно выехал из Ленинграда. С другой стороны, вполне приемлема версия, что Сергея Мироновича застрелил неуравновешенный по характеру ревнивый муж Николаев за то, что глава города (как теперь уверяют, большой ловелас) уделял его жене излишнее внимание. Это покушение действительно сопровождалось массой странных фактов по нарушению обязательной строгой охраны важного большевистского функционера. Однако все свидетели данного убийства по разным причинам быстренько убрались в мир иной, навсегда унеся с собой известную лишь каждому из них долю мрачной тайны.
Буквально через несколько часов после убийства Кирова специальным поездом в Ленинград отбыла похоронная комиссия во главе со Сталиным и в составе Молотова, Ворошилова, Жданова и др. Членов правительства сопровождал нарком внутренних дел СССР Ягода с большой группой сотрудников НКВД.
