— А как же. И обыски провел. В квартире и в офисе.
— И что?
— Ничего подозрительного я не нашел. Но у меня создалось впечатление, что квартира у них для отвода глаз. А живут они в другом месте.
— Вот бы выяснить, в каком, — загорелся Кипятков.
— Я уже выяснил. В пригородном поселке Охряпино, в собственном доме.
— А там вы обыск не проводили?
— Как раз сегодня собирался. Они вечером в городе будут. Я подслушал телефонный разговор.
— Как это вам всех подслушивать удается? — с любовью спросила Рыжикова.
— У меня суперсовременная подслушивающая аппаратура, — пояснил Тюхин-Матюхин, как показалось Рыжиковой, — тоже с любовью.
— Здо-о-рово, — завистливо протянул Кипятков. — А нам, в ФСБ, на новую «прослушку» средств не выделяют.
— А можно с вами на обыск? — попросила детектива Чижикова.
— Разумеется.
И вот наступил вечер. И Тюхин-Матюхин (он же Зябликов), Боря Пыжиков (он же Чижикова-Рыжикова) и Жора Кипятков (он же капитан) отправились на электричке в пригород. Вагон покачивался, колеса постукивали, а Кипятков интересовался:
— Сева, а откуда вы товарища майора знаете?
— Было у нас с ним одно общее дельце лет двадцать назад, — хрумкая морковкой, отвечал детектив.
— Двадцать? — вскинул брови капитан. — Сколько ж вам лет?
— Полтинник.
— Ничего себе, — присвистнул Кипятков. — Я думал, тридцатник.
— Все так думают, — посмеивался Тюхин-Матюхин. — Я ведь почему молодо выгляжу? Потому что морковочку постоянно кушаю. А также капусточку, свеколочку, редисочку… — принялся с удовольствием перечислять детектив.
Но капитана интересовало другое:
— А что за дело вы с товарищем майором расследовали?
— Маньячишку одного ловили. Он моржей убивал.
— «Моржей»? Тех, кто зимним плаванием занимаются?
— Да нет. Настоящих моржей. В Антарктиде.
— В Антарктиде?! — воскликнули девчонки. — Вы что, там расследование проводили?
— Представьте себе. Мороз восемьдесят градусов, а мы с Петром Трофимычем, знай себе, расследуем.
— Зачем же маньяк моржей убивал? — спросила Чижикова.
— Маньяки всегда кого-нибудь убивают. На то они и маньяки.
— А вы его поймали? — спросила Рыжикова.
— Разумеется. Закинули в Атлантический океан сеть и поймали. Он как раз под водой к моржовому лежбищу подбирался.
«Охряпино», — прохрипел динамик.
Дом Брюховицкого располагался на неприметной улочке, да и сам был довольно неприметен. Тюхин-Матюхин открыл отмычкой дверь, все вошли. Помещение производило впечатление нежилого — везде пылища с грязищей.
Детектив с капитаном профессионально провели обыск. Но ничего подозрительного не обнаружили. Зато девчонки обнаружили. Когда Чижикова-с-Рыжиковой заглянули в холодильник, то у Пыжикова все съеденное в вегетарианском кафе так к горлу и подкатило.
— Жора, Сева, — позвали подруги.
Тюхин-Матюхин и Кипятков подошли и брезгливо сморщили носы. И было от чего морщить. В холодильнике на полках стояли: кастрюля супа из тараканов, банка варенья из пауков и сковородка с жареными мухоморами. В морозилке лежали замороженные дождевые черви.
Кипятков немедленно доложил о противных находках начальству.
— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул майор Гвоздь, выслушав доклад. — Будь я трижды неладен, если Брюховицкий и Соня Пардон не каликадзары!
Глава XXIII
КАЛИКАДЗАРЫ
— Живут они, как правило, в грязных помещениях, — объяснял майор капитану по мобильнику. — Питаются тараканами, дождевыми червями, пауками… в общем, всем тем, что вы в холодильнике обнаружили. Внешне каликадзаров почти невозможно отличить от людей. Единственное отличие — у них очень длинные языки.
— В смысле — поболтать любят? — уточнил Кипятков.
— Нет, Жора, в прямом смысле длинные. Сантиметров тридцать, а то и тридцать пять.
— А сверхъестественными способностями они обладают?
— Нет, не обладают. Это сама низшая категория нечисти. Ведьмы и колдуны используют их в основном как мелких пакостников.
— Может, тогда арестовать Брюховицкого, раз нам теперь известно, кто он такой? Глядишь, он нас на Алису Моллард выведет. Или даже на самого Вальтера.
— Ну что ж, арестуй, — разрешил Гвоздь.
— Слушаюсь!
Сунув трубку в карман, капитан передал содержание разговора детективу и девчонкам. Не успел он закончить, как к дому подкатила машина. Тюхин-Матюхин глянул в окно.
— Брюховицкий с Соней! — воскликнул он. — Прячемся!
Пряталок в просторной столовой было более чем достаточно. Кипятков нырнул в ящик под мойкой; Пыжиков (ну то есть девчонки) шмыгнул под обеденный стол с длинной, до пола, скатертью; а Тюхин-Матюхин юркнул во встроенный шкаф. Хлопнула дверь. В дом вошли каликадзары.
— Тарык дурык шарык мутык… — оживленно рассказывал Брюховицкий.
— Барык затык, — смеялась Соня Пардон.
Они прошли в столовую, достали из холодильника свои «лакомства» и начали есть, продолжая разговор. То, что это были именно каликадзары, уже не вызывало никаких сомнений. Брюховицкий то и дело ковырял длинным языком у себя в ухе. А Соня, не менее длинным языком, дочиста вылизывала дно трехлитровой банки с остатками варенья из пауков.
Момент для ареста был самый подходящий.
— Приятного аппетита, — сказал Тюхин-Матюхин, вылезая из встроенного шкафа. Одновременно с ним из своих пряталок появились Кипятков и Пыжиков.
Брюховицкий с Соней так и замерли, выпучив глаза на нежданных посетителей.
— Вы арестованы, господа каликадзары, — объявил им капитан.
— А вы… кто? — наконец обрел дар речи Брюховицкий.
— Служба безопасности, — помахал Кипятков удостоверением.
Первой пришла в себя Соня Пардон.
— А у вас есть ордер на арест? — холодно осведомилась она.
— Ордера нет, — честно признался капитан. — Но…
— Тогда вон отсюда! — завизжала Соня.
— Не дерите глотку, дамочка, — урезонил ее детектив. — А то паучками подавитесь.
— Разве наши законы запрещают есть пауков? — с вызовом спросил Брюховицкий. Он уже тоже пришел в себя.
— Наши законы запрещают подрывать нашу национальную безопасность, — отчеканил в ответ Кипятков.
— Никто ее не подрывает, — сказала Соня Пардон.
— Да? — саркастически прищурился капитан. — А зачем вы тогда открыли кладбище кукол?
