– Какой ужас! У меня и так голова болит, а тут эта ваша машина. Теперь мигрень начнется.
– А вы зачем идете туда? Все заседания закончены.
– Почему ее не выключили? Забыли? Это безобразие!
Мужчины переглянулись и прекратили свой допрос. Для порядка лишь попросили Арину предъявить пропуск.
Арина вернулась в кабинет и попыталась вновь сосредоточиться на досье, но не смогла. История с воротами окончательно выбила ее из колеи. Она вышла в коридор, включила копировальную машину и сделала копии всех досье. Взяла папки, потушила свет в кабинете, спустилась на первый этаж, открыла архив, положила все дела на полку, как и просила Жанна, закрыла дверь архива и пошла к могиле Ревийо. С собой у нее была сумка, в которой лежали небольшая складная лопатка и фонарь.
Машин на стоянке уже почти не было, да и сумерки сгустились уже настолько, что в тени кустарников, окружавших саркофаг, ее вряд ли бы кто заметил. Территория вокруг самого саркофага была выложена каменными плитами. Арина стала внимательно осматривать землю вокруг кустов и под ними. Каждый раз, когда ей казалось, что земля чересчур рыхлая или, наоборот, слишком утрамбованная, она копала в этом месте, останавливаясь, затаив дыхание, когда ее лопата упиралась во что-то подозрительное. Но каждый раз этим подозрительным оказывался или корень куста, или камень. Участок земли, на котором стоял саркофаг, был не таким уж большим – примерно восемь квадратных метров. За час Арина перекопала всю землю вокруг кустов. Безрезультатно. Ничего достойного внимания она не нашла: пара разрозненных пуговиц, одна позолоченная сережка с малиновым камнем, пытавшимся выдать себя за рубин. Самым ценным из найденных сокровищ был маленький бордовый перочинный ножик, какие в большом количестве продаются в каждом сувенирном магазинчике по всей Швейцарии.
Несолоно хлебавши, Арина отправилась домой. Когда она вошла в квартиру, то почувствовала сильный запах жареного лука, чеснока и специй. Олег был на кухне.
– Это ты? А что так рано? – Олег продолжал колдовать у плиты. – Сказала, не раньше половины десятого. А сейчас только восемь. У меня еще не готово.
Олег готовил очень редко, но если брался за дело, то на столе появлялись какие-то сложные блюда, требовавшие, как он говорил, исключительно мужской руки. Вот и сейчас на плите что-то кипело, в духовке – томилось, а Олег, надев очки, изучал рецепт в любимой книге Похлебкина «Национальные кухни наших народов».
– Сколько времени тебе еще надо?
– Минут двадцать.
– Прекрасно, я как раз приму душ и приведу себя в порядок.
– И то правда. А то вид у тебя – хоть сейчас сажай в телегу и вози по городу народу в назиданье! – Олег наконец оторвался от готовки и взглянул на нее.
– В телегу? В назидание? У тебя, дорогой друг, не температура ли? Или ты тут на кухне перегрелся, – подойдя к мужу, Арина пощупала его лоб.
– Ничего не перегрелся, отстань. А по городу возили провинившихся женщин, измазав их дегтем и вываляв в перьях. Ты посмотри на себя! Где это тебя так угораздило?
Арина взглянула в зеркало. Ее одежда во многих местах была вымазана в земле, а к влажной после дождя земле прилип тополиный пух, обильно припорошивший парк в это время года. Арина сняла одежду, скептически осмотрела ее и, свернув, сунула в мусорный мешок: и брюки и свитер были не только измазаны, но она умудрилась еще и порвать их в нескольких местах, лазая под кустами.
– Вот накормишь, тогда расскажу.
Через полчаса раздался радостный призыв Олега: «Le diné est servi!»
– Это что, чахортма?
– Не чахортма, а чихиртма, портняжка!
За Ариной наблюдалось странное свойство – коверкать слова. Даже когда она знала, как правильно сказать, все равно умудрялась, как говорил муж, вывернуть слово наизнанку. За это он и называл Арину горе-портняжкой. Вот и сейчас она неправильно назвала одно из своих самых любимых блюд.
– Да, на ночь есть баранину, это, конечно, то, что нужно для здоровья, – не удержалась Арина.
– Не ешь, отдай мне свою порцию и иди делай свой круг вокруг озера, – возмутился он. – Вы, мадам, редкостная зануда и неблагодарная свинья. Муж, падая от усталости, устраивает вам пиршество, а вы, вместо того чтобы сказать «спасибо, мой дорогой», читаете ему нотации.
– Ты прав, я бестактная свинья, признаю, – не стала спорить Арина, опасаясь, как бы Олег и взаправду не отобрал у нее тарелку.
Некоторое время они молча ели, смакуя еду.
– Ух, вкуснотища! – Арина взяла еще кусочек хлеба и доела остатки соуса. – Убери немедленно, а то я еще положу!
– Ты лучше иди на террасу, я сейчас приду. А то вдруг действительно съешь еще порцию, тогда неделю будешь меня пилить. Иди, иди отсюда.
Олег взял Арину за плечи, развернул в сторону террасы и подтолкнул.
– Подожди, дай я возьму свой бокал с вином. И твой туда отне с у.
Убравшись на кухне, Олег пришел на веранду, сел рядом с Ариной и в течение получаса выслушивал ее рассказ о ранении Сергея, о дурацком перезвоне, который она устроила, войдя в невыключенную раму, о непрочитанных личных делах и, наконец, о бесплодных поисках вокруг могилы Ревийо.
– Бедный Эрнст Неизвестный! Разве подозревал он, создавая свой памятник, что его будут использовать вместо банального ориентира при поисках клада! А Ревийо! Небось десять раз в своем саркофаге перевернулся. Мог ли он ожидать, что там, где он надеялся обрести покой и счастье, перероют всю землю! Фи, мадам. Как это все неэлегантно!
Олег произнес эту тираду с самым серьезным видом. Арина посмотрела на мужа и вдруг, вместо того чтобы возмутиться, начала хохотать. Смеялась она долго, но когда закончила, то почувствовала себя замечательно. Все напряжение этого дня высмеялось, выхохоталось.
– Кстати, о памятниках. – Олег дождался, когда Арина окончательно успокоится. – Как-то я услышал забавную историю, связанную с ним. Это было на обеде у постоянного представителя России при ООН – Рыкова. Так вот Рыков пришел к главе комитета ООН по выставкам – у него было указание из Москвы добиться установления памятника Эрнста Неизвестного. Кстати, он называется «Большой Кентавр». Он показывает фотографию скульптуры председателю. А тот криво так усмехается: «Вы, русские, просто помешаны на символике мужской силы – на фаллосе». «При чем здесь фаллос?» – искренне недоумевает Рыков. «Как при чем? А ваша стелла, посвященная покорителям космоса? Это что? Фаллос в стадии эрекции». Рыков возмутился: «Это извращение творческого замысла скульптора! А потом, при чем здесь фаллос и кентавр, которого мы сейчас предлагаем?» «Как же, – не задумываясь, ответил председатель. – А что же такое кентавр, как не воплощение мужской силы? Я имею в виду, конечно, истинную мужскую силу», – скромно потупив взор, закончил он. Рыков признал, что в тот момент не нашелся, что возразить.
– А ты не думаешь, что кентавр может указывать направление не рукой, а чем-то иным? В конце концов, тем самым оплодотворяющим органом, – весьма неожиданно закончил историю Олег.
