— Осторожнее! — воскликнула Джессика. — Давай приложу лед.
— Не стоит, — проворчал Харлан. — Само пройдет.
— Прекрати упрямиться и давай сюда ногу.
Ему начинало нравиться, как она заботится о нем. Он никогда не был ни неженкой, ни баловнем, он привык сам заботиться о себе, но сейчас у него возникло желание отдать себя на попечение ее нежных рук. Не то чтобы о нем никто никогда не беспокоился. Бывали времена, когда о нем пеклись. Просто, когда это делала Джессика, он чувствовал себя по-другому. С ней все было по-другому. Он ловил себя на том, что мечтает, чтобы так было всегда, но не позволял себе заходить слишком далеко в своих мечтах, чтобы в случае, если это окажется всего лишь иллюзией, разочарование не было слишком болезненным.
Джессика положила к себе на колени декоративную подушку и наклонилась, чтобы поудобнее устроить его ногу. При этом ее рубашка распахнулась, и мысли Харлана потекли в ином направлении.
— Может, в постели будет удобнее? — с надеждой спросил он.
Джессика искоса взглянула на него и улыбнулась — видимо, прочитав его мысли.
— Не думаю, что это хорошая идея, — не согласилась она. — Пакет может потечь, и вода намочит постель. — Она приложила пакет со льдом к его ступне. — Потерпи немного. Лед снимет боль, и опухоль немного рассосется.
— Цветы, конфеты, ресторан, заботливый уход. Ты вконец испортишь меня, Джессика.
— Не думаю. К тому же мне доставляет удовольствие заботиться о тебе, Харлан, — тихо проговорила она. — Я знаю, ты привык все делать сам и у тебя прекрасно получается, но тем не менее так приятно, когда есть кто-то, кому ты небезразличен, кто беспокоится о тебе.
— Значит, я тебе небезразличен, Джессика? — спросил он.
— А разве ты сам не знаешь?
— Пожалуйста, ответь. Я хочу услышать это от тебя.
Она рассмеялась.
— А еще говорят, что женщины любят ушами. Конечно, ты мне небезразличен, иначе разве легла бы я с тобой в постель?
— Ну, может, ты просто хотела проверить, так ли это хорошо будет в действительности, как в твоих мечтах.
— Может, и хотела, — с лукавой улыбкой отозвалась она.
— Ну и как? Я тебя не разочаровал? — Он задал этот вопрос игривым тоном, но по его напряженному взгляду было очевидно, что для него очень важен ее ответ.
— Что ты, — ответила она вполне серьезно. — Действительность превзошла мои самые смелые мечты.
— Правда?
— Конечно. Зачем мне лгать?
— Причин может быть много. Например, чтобы потешить мое самолюбие.
— Нет, Харлан. Я вполне серьезно. Мне еще никогда в жизни не было так хорошо, как сейчас, с тобой.
Он с явным облегчением положил голову на подлокотник дивана.
— Что ж, рад это слышать.
Она поправила пакет со льдом и осторожно потрогала распухший палец.
— Очень больно? — спросила она сочувственно.
— Нормально. Это всего лишь ушиб, Джесс. Не беспокойся ты так.
— Ну конечно, это такая мелочь по сравнению с твоими прежними ранениями, правда?
Он удивленно вскинул голову, и она пояснила:
— У тебя шрам на правом плече и на левом боку, под ребрами. — Он нахмурился, а она улыбнулась. — Невозможно скрыть боевые шрамы, когда снимаешь доспехи, сэр Ланселот.
— Я не рыцарь в сверкающих доспехах, Джесс, и не герой. И эти шрамы лишнее тому доказательство.
Она подождала, что он что-нибудь расскажет об этом, но он молчал. Джессика не стала задавать вопросов. Она практически ничего не знала о его прошлом: о детстве, юности, о годах работы в полиции, любил ли он кого-нибудь, кто его родители. Ей не хотелось лезть с расспросами, она хотела, чтобы он сам ей обо всем рассказал. Единственное, что она поняла, это то, что в его прошлом было некое событие, которое сделало его таким замкнутым и суровым. Только в последние дни он показал, что может быть и чутким, и нежным, и заботливым, оставаясь при этом таким же сильным и мужественным. Что бы он ни говорил, для нее он — настоящий бесстрашный рыцарь, получивший свои отметины в борьбе со злом.
— Мне кажется, ты слишком требователен к себе, — заметила она.
— Не надо, Джесс, ты же ничего не знаешь.
— Тогда, может быть, расскажешь? — предложила она.
— Не сейчас. Как-нибудь в другой раз.
— Обещаешь?
— Обещаю. Кстати, о рыцарях. Вчера вечером я заметил в твоем шкафу фигурки рыцарей, но у меня не было времени получше разглядеть их. Ты их коллекционируешь?
— Что-то вроде того. Когда мне исполнилось шестнадцать, папа на день рождения подарил мне серебряную фигурку рыцаря и пожелал мне когда-нибудь встретить настоящего, из плоти и крови. Идея мне понравилась, и я стала собирать фигурки рыцарей. Некоторые покупала сама, некоторых мне дарили. Сейчас их уже около тридцати, точно не помню сколько. Я пообещала себе, что прекращу собирать фигурки рыцарей, как только встречу настоящего.
— А ты уверена, что встретишь его? — усмехнулся он. — Раскрой глаза, Джесс. Век рыцарства давно миновал.
Я его уже встретила, подумала Джессика. Только он сам об этом еще не догадывается.
— Ну почему же? Иногда полицейских называют рыцарями в голубом.
Она бросила на него задумчивый взгляд, озадачивший его. Она что, действительно считает его рыцарем? О господи, если бы она только знала!
— Джесс, — предостерегающе начал он. — Полицейские не рыцари, уж поверь мне. Это обыкновенные люди с такими же слабостями и недостатками, как и у всех остальных.
— А как случилось, что ты стал полицейским, Харлан?
Он немного помедлил, прежде чем ответить.
— Да просто у меня не было возможности выбирать.
Больше он ничего не добавил, и Джессика призвала на помощь все свое терпение, чтобы не начать расспрашивать дальше. Он пообещал, что когда-нибудь расскажет, значит, она подождет.
— Понятно.
— Ты удивительная женщина, Джесс, — сказал Харлан, с улыбкой глядя на нее.
— Почему?
— Ты способна удержаться от вопросов.
Джессика рассмеялась.
— На самом деле я ужасно любопытная, и мне хотелось бы узнать о тебе все. Но ты же сказал, что сейчас не желаешь говорить о себе, вот я и не спрашиваю.
— Вот я и говорю: ты удивительная. Не каждая так смогла бы. Такая сдержанность требует награды.
— О, благодарю вас, ваше величество. И какое же вознаграждение мне полагается?
— Я разрешаю тебе задать мне один любой вопрос и обещаю, что отвечу на него как можно откровеннее.
Она сказала без колебаний:
