А напоследок я скажу…
Когда финальный музыкальный аккорд угас, зал словно взорвало. Томки на сцене уже не было. Её фанатки за кулисами держали, чтоб не убежала. Детвора в зале громко топала ногами, кричала «Бис!», взрослые восхищённо улыбаясь хлопали в ладоши, не то смеялись, не то плакали… Выкрикивали что-то. Местная интеллигентка Валя-Валя, так её обычно называл Глава города Борис Павлович, бухгалтерша, когда собирался в очередной раз отругать её за то, что та не хочет «жонглировать» статьями в балансе, трясла рукой, пытаясь привести пальцы в чувство, судорогой их свело, онемели, когда Валя-Валя слушая, вцепилась в спинку переднего кресла. Муж её, водитель-пожарник, как, похоже, и многие другие местные мужики в зале, кто ещё хлопал по карманам в поисках сигареты, кто и… получив тычок в бок от своей второй половины, уже прятал курево обратно… Ребятня, восторженно топая и хлопая в ладоши, с удивлением переглядывались, смотрели в зал, не понимая, что уж так взрослых почти до слёз довело? Они-то смотрели на певицу, слушали музыку, оркестр, заслушались, не до слов было. Калимуллинские «дружинники» с опаской заглядывали в зал…
Бисирование переросло в ритмичное топанье ногами и такие же ритмичные аплодисменты. Глаза у директрисы Дома культуры в ужасе округлились, она за кулисами вместо пожарника стояла, с обычным ведром и красной лопатой, сейчас же пол проломят, шептали её губы, ей-ей проломят, там же доски-то, доски… Томка вновь выскочила на сцену, не вышла, а опять выскочила, подруги её вытолкнули, взволнованная, раскрасневшаяся… стесняющаяся. Фанатки за кулисами сморкались в платки, вытирали уголки глаз… Певица раскланивалась.
Да! Вот это да! Потому что про любовь. Да не простую, а про сильную любовь, страстную, чувственную, безответную… Безот…
Да-а-а!
Музыканты тоже озадачены были – смущённо переглядывались, и что теперь дальше? После такого?! Теперь что?
– Толян, – косясь на зал, только для руководителя, тихо заметил Вилли, Валентин Козлов, контрабасист, – Толян, Бах сейчас не пойдёт… Не пойдёт! Полифония не катит! Может, «Степь, да степь кругом» попробовать, а?
– Нет, тоже не пойдёт. Сейчас нужно что-нибудь бодрое. – ответил Толян. – Бравурное.
Их опередили. Из зала раздался женский голос, совсем в другую степь:
– Ребята, у вас всё здорово, погодите! Борис Павлович, а правда что ли нам 600 лет? Или ты пошутил?
На вопрос Воловик с улыбкой повернул голову, отыскивая глазами спрашивающую, но за него из зала ответил чей-то мужской ехидный голос, со смешком:
– Ага, щас, держи карман шире. У него свой счёт, за наш счёт…
Раздался смех, зрители зашевелились, заскрипели креслами, закашляли.
Воловик вскочил, он на первом ряду сидел, поднял обе руки ладонями к зрителям.
– Стоп! Одну секунду! Вы не перепутали, граждане, у нас разве собрание идёт, а, собрание? Не забывайте, у нас гость!
Этот важный фактор зал почему-то не успокоил, наоборот, шум в зрительном зале усилился, послышались выкрики: «Вот и хорошо», «Пусть послушает», «А почему нет?», «Пусть Палыч ответит», «Когда ещё так соберёмся», «Даёшь концерт!», «Ничего, пусть скажет»…
– Что сказать, что? – взмолился Глава города. – Вы нас позорите! Успокойтесь, граждане, успокойтесь. Не мешайте нашему «Вдохновению»…
Не дослушав, в зале вскочил мужичок лет тридцати пяти, в полушубке, лохматый, с жидкой бородёнкой.
– А вот скажи! При госте нам скажи: доколе… Доколе у нас работы не будет, а? Долго ещё нам маяться? У нас ведь дети, семьи. В магазинах долги выше крыши…
– Стоп, стоп, стоп! – Воловик озлился. – Что ты, понимаешь, Шубин, здесь митинг нам устраиваешь? Город наш позоришь! Я что ли виноват? У нас, между прочим, в стране экономический кризис, если ты не слыхал. И в Европе тоже. Хотя, показатели у нас, по стране, в среднем, не плохие. Телевизор надо смотреть, товарищ Шубин, а не людей против страны, протии администрации настраивать. Вот! – Повернулся к музыкантам, полагая, что инцидент исчерпан, махнул рукой. – Играйте, товарищи, не отвлекайтесь. – И сел на прежнее место. Победно при этом закинул ногу на ногу, качнул ею. Члены его администрации и разные депутаты местного общественного совета одобрительно переглянулись – молодец, мол, Борис Павлович, отбрил, надоели уже, всякие эти, достали.
Нет, не тут-то было. На эту отповедь в зале неожиданно повскакивало сразу несколько человек, размахивая руками, перекрикивая друг друга, разом раздражённо закричали, как те члены Госдумы на перекрёстных дебатах. Зал, поддерживая их, одобрительно зашумел. Можно было различить главное: «Доколе!»
Музыканты растерявшись, не зная что делать, топтались на месте, переглядывались… Дурацкая, не просчитанная ситуация. Ну и концерт! Ну, вдохновение!
На возмущённые крики из зала Воловик снова вскочил.
– Ну где я вам деньги возьму, где? – Покраснев лицом, закричал он. – Рожу что ли? – При этом точно изобразил в полуприсяде какого-то киногероя из фильма «Киндздза», только вместо «ку!» сообщил. – Нету денег, не-ту! – В доказательство даже карманы своих брюк демонстративно вывернул. – Видите, дупль-пусто! – И пояснил. – Потому что никто к нам не идет. Никто! Нет к нам инвестиций… И не будет, я думаю. Спасибо из федеральной казны Центр нам иногда помогает, да и то уже… Добиваться надо, выпрашивать. А скоро вообще уже нам – тю-тю! Вот!
Арчи, барабанщик, Лёшка Морозов, попытался было что-то сказать в микрофон:
– Товарищи, это… товарищи, подождите…
Но Воловик от него отмахнулся: «Да подожди ты. Не до тебя!».
– А мы тогда как? – неслись из-зала вопросы Главе города.
– А мы?
– А дети… семьи?
Зрители уже все на ногах были. Шум вспыхнул как бензин от спички. Голос Воловика уже слышан не был… На выручку Главе города к сцене пробирался участковый милиционер, за ним спешили и дэпеесники, и гость с теми двумя, не местными. Барабанщик Арчи, с ним и Вилли, контрабасист Валентин Козлов, подбежали к ТТ, Толяну, дёргая за рукав, тянули к микрофону.
– Товарищи, товарищи, – прохрипел ТТ в микрофон, но это не возымело действия. На сцену уже не смотрели. Перед авансценой собралась группа людей, в середине Глава города, рядом местные полицейские, а вокруг обозлённые жители… Один в один картина заседания украинской Рады. Нервная, требовательная. Арчи, видя безуспешность действий, подскочил к своей ударной установке, грохнул обеими палочками по тарелке. От неимоверного трам-тарарама, шум и крики в зале мгновенно исчезли, словно кто звук выключил. Одни, втянув головы в плечи, на потолок с опаской смотрел, не обрушился ли, кто ошалело по сторонам, большинство повернулись к сцене. Арчи этим воспользовался.
