Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Вот видишь, – удовлетворённо сказал ангел, – ты же хороший, только гордый, и хочешь иногда казаться хуже. Да и бедность одолевает. Ведь правда?
А был я нищ, как церковная крыса, одевался во что сам сошьёшь или подарят, и только гитара была моей собственностью, прочие же блага доставались мне, как птице небесной: запою – и дадут. Ещё я баловался табачком и часто по ночам мучился его отсутствием.
– Болеть тебе, – сурово сказал ангел, – месяц и два дня, а потом будешь здоров много лет. Пиши левой рукой, пока правая зарастёт. Заодно и узнаешь, почём настоящее слово достаётся.
Ангел помолчал и успокоенно закончил:
– А теперь спи.
Прохладная сияющая рука выплыла из тумана и, как писали в старину, смежила мне очи. В небесах торжественно плыла звезда Рождества.
Мастерская находилась в центре города, и редко кто из богемы проходил мимо, не постучав ногой в жестяной козырёк над окнами полуподвала старинного кирпичного дома. Я проснулся от стука сразу и в окно и в дверь.
Шатаясь, я подошёл к двери, открыл замки и толстенный засов и вернулся на диван. Художники, вечно пребывавшие во хмелю и голоде, ещё вчера аккуратно вылизали все банки, тарелки и пакеты. На столе не было ни корочки хлеба, ни окурка, более-менее пригодного к употреблению.
Свежие с мороза и слегка охрипшие, Лёня Вознесенский и Рустам Кибиров выгрузили на стол моментально запотевшие бутылки «Жигулевского» и позвали меня. Я ответил, не вставая:
– Не пью с утра. К тому же я не завтракал, а у вас, как всегда, на выпивку есть, а на еду не хватает.
– А сырок? – зычно захохотал Лёня и показал мне «Дружбу» с синей этикеткой, усладу алкашей и творческих личностей.
Я посмотрел на него и отвернулся.
В комнате наступила тишина. Прозвучал изумлённый Лёнин голос:
– Погоди-ка! А на стуле что? Вот это сюрприз! Садат!! Ну у тебя и выдержка! Как в Малом театре!!
Я обернулся на круглый венский стул, заляпанный засохшей краской.
На нем лежали дары неба нам, грешным.
Каравай подового хлеба подавал нам сигналы своим подсолнечным ароматом. Хотелось немедленно разломать его пополам и вонзить зубы в хрустящую плоть.
На промасленном пергаменте лежала толстая печёная рыба неизвестной нам породы с треугольной головой и копьевидными плавниками. Коричнево-золотистая корка явно скрывала озеро жира и отсутствие мелких пакостных костей.
Венчала стул мохнатая бутылка с едва видной из-под пыли этикеткой «Кагор № 32». Вино сияло изнутри мягким рубиновым светом.
А ведь вчера ночью, сидя на этом самом стуле, я перед сном стягивал ботинки одной рукой, сетуя на то, что не догадался кого-то попросить о помощи.
Лёня перенес дары на стол. Под рыбной бумагой оказалась прилипшая снизу пачка сухой, но слегка подпорченной маслом «Примы» из артамоновского табака.
Рустам наблюдал весь этот цирк и только хмыкал, попивая ледяное пиво.
Лёня, глядя на мои реакции, только махнул рукой, не стал спрашивать об источнике вечного наслаждения и с библейской простотой определил:
– Что Бог послал, то и на столе!
Мы руками разделывали нежную рыбу, ломали ароматный хлеб с хрустящими пупырышками, наливали в стаканы густое ароматное вино, а я никак не мог понять, – как все это попало в наглухо запертый полуподвал. Выпили, поели, закурили. Я молчал о ночном видении, но про себя недоумевал: «Вот же она, еда! И даже «Прима» настоящая, хотя вкус у неё довольно противный».
Лёня отвёл меня в мединститут, и руказаживала с фантастической быстротой.
Через месяц я навсегда бросил курить.
Всё, что предсказывал Ватохин, сбылось.
Было это ровно пятнадцать лет назад.
«По небу полуночи ангел летел,
и тихую песню он пел».
С чем вас и поздравляю!
Тюмень, 2001
«Красный факел» и Дон Жуан
Дон Жуан, а точнее (по-испански) Дон Хуан – легендарный соблазнитель, маг и волшебник, сумевший обаять сотни женщин. Пушкин в «Каменном госте» назвал его Дон Гуаном. Об этом невероятном мужчине до сих пор ходят слухи, а словечко «донжуан» в русском языке стало нарицательным.
В Новосибирске, громадном городе, том самом, где находится мифологический Академгородок, в театре «Красный факел» решили поставить пьесу «Дон Жуан». В 1986 году я возвращался через всю страну с севера Сахалина, и любые заработки для меня были важны. Первый концерт я выдал на аффинажном заводе под охраной автоматчиков – там выпускали золото высшей пробы. Выступал и в Академгородке, «Под интегралом», вдоволь насмотревшись на одиноких дам и высокоинтеллектуальных мужчин, кушающих морковку и не замечающих этих дам.
И вот – творческий заказ! Жил я неподалёку от Академгородка в комнате размером примерно три на три метра. Только что запустили метро. В Новосибирске был самый большой в СССР вокзал. Громадный оперный театр удивительной круглой формы, построенный, как водится, пленными немцами, поражал воображение. А новосибирский театр «Красный факел» находился в самом расцвете перестроечной свободы. Завлит через Володю Аникеева из клуба авторской песни заказал, не догадываясь о моем существовании, цикл песен для спектакля «Женитьба Дон Жуана». И я начал сочинять, задыхаясь от недостатка воздуха в крохотной комнатушке. Перед этим, будучи после флота студентом филфака Ростовского госуниверситета, сделал целый песенный спектакль для своей альмаматер. На древнегреческую тему, о Пифагоре, не только философе и математике, но и олимпийском чемпионе в кулачном бою. Тогда, в начале восьмидесятых, я сидел кем-то вроде живой фигуры с левой стороны сцены и в нужный момент вступал со своей гитарой в действо.
Так что некоторый опыт был.
А тут написал целых семь, как мне наивно казалось, весьма подходящих для сюжета испанских песен. В их внутренней структуре я использовал фантазийный опыт испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки и автора-исполнителя песен, театрального драматурга, друга Сальвадора Дали – всемирно знаменитого кинорежиссёра Луи Бунюэля. Пригодился и великий Лопе де Вега с его «Фуэнте Овехуна» или «Овечий источник». Кроме нескольких тысяч пьес и других произведений, испанец писал романсы, сонеты и песни!
Сложив в голове все источники (простите за каламбур), я начал бродить по улицам серого Новосибирска и вдохновляться. Прибежав в эту самую крохотную комнатушку, набрасывал несколько вариантов, брал гитару и пел. Володя приходил, молча слушал, давал какие-то рекомендации, брал варианты текстов и уходил. Потом он принёс магнитофон, записал три песни в окончательной редакции и уехал с бобиной (так называлась тогда кассета с плёнкой).
Авторского права тогда практически не было. Имею в виду, для бардов. Мы, поющие поэты, как гениально выразился Булат Окуджава, получали в лучшем случае гонорары за «квартирники», то есть подпольные концерты в квартирах Москвы и других крупных городов. Кстати, тот же Окуджава жил в одном доме с Ильёй Резником, стихотворцем многих знаменитых песен Аллы Пугачёвой. Однажды он встретился с Резником в лифте и вопросил:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
