Довик — мой старший брат и очень близкий мне человек, и я всегда выполняю любую его просьбу. Правда, я всегда была интеллигентней, чем он, и поскольку я интеллигентней, то знаю, что я такая, а он иногда об этом забывает. Но у него есть свои достоинства: он хороший и заботливый брат, и он толковый менеджер, он успешно и умело руководит нашим питомником и, в отличие от меня, целиком отдается работе, тогда как я, намного более интеллигентная, чем он, довольствуюсь тем, что я есть, и не пытаюсь стать такой, какой я могла бы быть.
Ну, не важно. Я остановилась на зрительном контакте, так давайте к нему и вернемся. На свадьбу Далии и Довика я нарядилась в белое платье, чтобы позлить невесту, надела туфли без каблуков, чтобы не быть выше жениха, заплела толстую косу, завязанную на конце красной резинкой — у меня тогда были длинные волосы, — сорвала с нашей плюмерии два душистых цветка и приколола их к волосам, посмотрела в зеркало и сказала себе: «В один прекрасный день, когда ты перестанешь быть своенравным мальчишкой, ты станешь красивой женщиной, даже очень красивой женщиной». В шестнадцать с половиной я еще не давала себе режиссерских указаний, как сегодня, но у меня уже был этот мой второй мозг под диафрагмой, и я нередко говорила сама с собой. Жаль, что я не смогла заодно предсказать себе свое будущее.
Кстати, эту плюмерию, Варда, вы можете еще и сейчас увидеть у нашего забора, рядом с дорогой. У нее, конечно, нет того уровня семейной важности, что у дедушкиного харува в вади, у акации Эйтана в пустыне или у шелковицы во дворе, но она моя, и я за нее отвечаю. Дедушка Зеев посадил ее через несколько дней после того, как привез нас с Довиком сюда к себе. Посадил и сказал: «Рута, это дерево называется плюмерия. С сегодняшнего дня ты за него отвечаешь, и это будет твое дерево. — И добавил: — Когда я был молодым парнем в нашей мошаве в Галилее и мой отец иногда брал меня с собой в Тверию, я видел там много таких деревьев, они очень красиво цвели и сильно пахли. Поливай ее, Рута, ухаживай за ней, она вырастет, и ты вырастешь, и вы обе будете намного красивее, чем каждая из вас по отдельности». Он воткнул вокруг саженца три деревянных шеста и привязал к ним тонкий стволик полосками, которые оторвал от старой простыни. «Простыня лучше веревки, — объяснил он, — она не царапает ствол и не так натягивает, она дает стволу немного двигаться по ветру и наращивать себе мускулы».
А Эйтан? Эйтан заявился на свадьбу в белой отглаженной рубашке (кто это так хорошо гладит ему рубашки? может, это он сам так хорошо гладит? — спросила очень красивая женщина внутри своенравного мальчишки) и в золотистой коже (которая вызвала у меня бурный восторг и почти неудержимое желание прикоснуться к ней, чтобы узнать, такая ли она горячая и гладкая на ощупь, как на вид), и в своих золотисто-зеленоватых глазах, и в светло-каштановых волосах, и в брюках хаки, и в сандалиях — в общем, не буду отрицать, он мне понравился. Очень понравился. Не только как парень, но и как возможный напарник — скажем, для игры в прятки и в догонялки. Я сразу заметила, что он в точности с меня ростом, и это меня обрадовало: я понимала, что он уже перестал расти, а я еще нет, а я не люблю симметрию и поэтому мне нравятся и такие пары, в которых женщина немного выше мужчины, а еще больше мне нравится, когда и мужчине это нравится тоже, и я даже иногда потом веселилась, представляя себе, что на ту первую встречу со мной он решил прийти не только в той одежде и в той коже, которые мне понравятся, но и специально надел на эту встречу тот рост, который придется мне по душе.
Короче, все выглядело весьма многообещающе, но ничего не произошло. Иными словами, я установила с ним зрительный контакт, как того потребовал от меня Довик, и Эйтан вернул мне взгляд, и даже спросил, я ли та младшая сестра жениха, о которой он так много слышал, и даже улыбнулся вполне милой улыбкой, но я не улыбнулась в ответ достаточно широко и достаточно быстро и не дала ему какого-нибудь незабываемого знака. В сущности, если не считать пожеланий счастья и еще одной слабой улыбки, которую он потом послал мне через стол — Довик настоял, чтобы его новый друг сидел с нами за первым столом, — у нас не получилось по-настоящему поговорить. Все осталось в потенции, на стадии куколки. Бабочка еще не появилась.
Мы сидели там, Довик, и Эйтан, и я, и наша мама, и дедушка Зеев, и Далия, и ее мамаша, которая отзывалась на имя Эллис. И вы не поверите, что произошло! Эта Эллис тоже установила с ним зрительный контакт — бросила на него взгляд, который задержался на какие-нибудь полсекунды, но оказался достаточно эффективным, чтобы увлечь его оттуда к ней домой. Мать невесты! Вы представляете? Далия отправилась со свадьбы прямиком на медовый месяц с Довиком, а его друг отправился оттуда в Тель-Авив, прямиком в постель ее матери.
Семью трясло. Мошава бурлила. Только в семье Тавори может произойти нечто подобное, и женятся они тоже на себе подобных — вот, пожалуйста, судите сами. Хорошо, что на этот раз, разнообразия ради, у них произошла просто неприличная история, а не еще один кошмар из их семейного склада кошмаров.
Меня эта история только позабавила и, странным образом, даже возбудила, но, признаюсь, я немного ревновала тоже. Не то чтобы я сама питала надежду тут же заполучить его к себе в постель — в конце концов, я была всего-навсего мальчишка без сисек, как я вам уже докладывала, — но во мне, много глубже этой ревности и выше скудости опыта и ограниченности понимания, было четкое и ясное сознание: Довик добьется своего, потому что придет день, когда мы с Эйтаном поженимся и он присоединится к семье. Ну а кроме того, стоило пережить все это, чтобы увидеть физиономию Далии. Выражение ее лица доставило мне истинное удовольствие. Мало того что ее собственная мать, эта самая Эллис, оказалась много красивее и элегантнее своей дочери, но она еще и украла у нее главную роль на ее же свадьбе — вышла оттуда с парнем моложе ее почти на тридцать лет, намного более интересным и более привлекательным, чем ее жених, — и это говорит вам женщина, которая любит их обоих и неплохо их обоих знает, — и ушла с этим парнем на виду у всех, да еще до того, как свадьба закончилась. Общий привет всем присутствующим, я иду домой с моей новой игрушкой, чао! Сами открывайте свои подарки и попрощайтесь со своими гостями от моего имени тоже.
Пишите, пишите, Варда. Вы ведь все время записываете имена, так запишите и это имя тоже: Эллис. Она была англичанка и больше говорила по-английски, чем на иврите. Сдается мне, что она приехала из Манчестера. Запишите себе и про Манчестер. Это ведь тоже часть истории еврейских поселений в Палестине — список мест, откуда евреи приехали в Палестину. И какая женщина! Какой стиль! Настоящий класс! Сексапильная, какой только может быть женщина пятидесяти одного года, какой и я могу стать через несколько лет, если только смогу управиться с тормозами, которые меня останавливают, и с болью, которая гнет меня к земле, и с грузом, который лежит у меня на душе.
Веселая разведёнка, ухоженная, понимающая что к чему, все интересы только на себе и трат на себя не жалеет. Просто взяла парня одной рукой: «Ты, лис, попал в мою судьбу» — это тоже из Бялика, но это я читала Нете, а не его отцу, — другой рукой сделала общий привет, и мне почему-то кажется, что на меня она бросила тогда какой-то особый взгляд, как будто понимала, что забирает Эйтана не только со свадьбы своей дочери, но и с первой его встречи с будущей женой, — сделала общий привет и повела его к своей машине.
