– Развратница, – сказал я.
Мы опять поцеловались.
– Я тебя люблю, – сказала Кэтлин.
Неожиданно она прервала поцелуй и отстранилась:
– Ой, прости меня, Донован… Я совсем не это имела в виду!
– Неужели?
– То есть да, но… я просто не хотела говорить это вслух.
– Почему?
– Потому что не хочу спугнуть тебя.
– Но ведь ты любишь меня, правда?
Она убрала за ухо толстую прядь мокрых волос.
– Люблю.
Я положил ладонь ей на щеку. Она в ожидании смотрела на меня. И тут неожиданный раскат грома заставил Кэтлин подпрыгнуть.
– Черт тебя побери, Донован! Давай поторапливайся и скажи, что любишь меня. Пока нас не убило молнией!
– Я тебя люблю! – рассмеялся я.
Она обхватила меня руками и сжала так сильно, как будто ее жизнь зависела от этого. Потом прижалась губами к моему уху, и голос ее прозвучал хрипловато:
– Я в жизни не чувствовала себя более счастливой.
Я чувствовал себя точно так же, но еще не был готов признаться в этом.
– Это что, первые мысли о свадьбе? – уточнил я.
– Не порти момент, дурачок.
– Я просто хочу сказать…
– Замолчи!..
Она крепко поцеловала меня в губы, а я так и не понял – «замолчи» значило «да» или «нет» относительно ее матримониальных намерений. К счастью, Кэтлин сама ответила на этот вопрос.
– Расслабься, – сказала она. – Я слишком тебя люблю, чтобы выйти за тебя замуж.
Несколько секунд я повторял эту фразу про себя и решил, что она мне нравится.
– Тогда я тоже счастлив. Так счастлив, что мне кажется, не имею на это право. Счастлив, как…
– Не стоит продолжать, – заметила Кэтлин. – Мне все понятно.
Я стер несколько капель дождя с ее лба, а потом опять обнял. Пока мы обнимались, я еще раз посмотрел через ее плечо на холм, мемориал Маршалла и каштановый дуб со свежей могилой под его кроной. Рядом с ней продолжали молиться родители Чарли.
Сын Джерри и Дженнифер Бек был никчемный, насквозь прогнивший сукин сын, который насиловал женщин, прежде подсыпав им в напиток наркотик. И если верить слухам, то он даже поучаствовал в убийстве одной из жертв. А с другой стороны, боги даровали Чарли смазливую физиономию и бездну очарования, которые заставили мою драгоценную дочь влюбиться в него. А на кладбище люди рассказывали о его благородстве и вспоминали о том, что хорошего он делал для других людей, поэтому, наверное, было в нем и что-то хорошее.
Стоя под дождем, наблюдая за Беками и обнимая женщину, в которую влюбился, я вдруг понял, что никогда не встречал абсолютно идеальных людей, и только нескольких, которые были абсолютно порочными. Каждый из нас находится по ту или иную сторону от барьера, разделяющего хорошее и плохое, и кто бы сомневался, что в своей жизни я совершил гораздо больше плохого, чем Чарли? Я не жду, что на моих похоронах будут рассказывать массу историй о моем мягкосердечии, а если попытаться сравнить мои грехи с грехами Чарли, то он будет выглядеть на моем фоне как церковный служка. И все-таки сейчас мы оба находились на кладбище Спрингсайд, только по разные стороны от поверхности земли. Ошибка Чарли состояла в том, что он слишком близко приблизился к моей дочери. Если бы не это, то сегодня он был бы жив.
И я благословил свою любовь к Кэтлин. Она появилась в моей жизни как раз в этот момент, чтобы помочь мне стать лучше. Интересно, Кимберли появилась в жизни Чарли по той же причине? И все это дела одного и того же Существа? А если это так, то не нарушил ли я космических планов Провидения?
Джерри и Дженнифер стояли абсолютно прямо в своих промокших насквозь одеждах. Держась за руки и опустив головы, они смотрели на мокрый холмик земли на месте могилы мальчика, которого они вырастили, любили и потеряли.
Глава 25
– А какая самая ужасная вещь, которую ты совершил в своей жизни? – спросила Кэтлин.
– Прости, что ты сказала?
В Нью-Йорке был вечер, и мы сидели, уже в сухой одежде, в гастро-баре на 11-й улице, который назывался «Пятнистая свинья». В меню была обычная барная еда с легким итальянским акцентом. Мы с Кэтлин наслаждались семгой, поджаренной на медленном огне.
– Самая ужасная вещь, которую ты совершил в своей жизни, – повторила она.
У меня в голове стали прокручиваться сюжеты, больше подходящие для фильма ужасов.
– Не очень понимаю, почему ты спрашиваешь, – ответил я, – но поверь мне на слово – тебе лучше этого не знать.
– Да ладно, хватит прикидываться крутым. Ну что ты там можешь совершить?.. То есть я знаю, что ты получаешь информацию у гангстеров и работаешь на «Хоумленд секьюритиз». Но ведь ты занимаешься опросами, правда?
По очевидным причинам я дал Кэтлин сильно адаптированную версию того, чем я занимаюсь в «Хоумленд», – нечто, больше похожее на деятельность Кларка Кента[39]. Я действительно иногда опрашиваю людей по поручению правительства или разных темных личностей. Опросы эти бывают двух видов: длинные, которые включают в себя пытки и физическую боль, и короткие: один вопрос – и пуля в голову или смертельная инъекция.
Самая ужасная вещь, которую я совершил в своей жизни, повторил я про себя. Интересно, а что, Кэтлин уже забыла, как я убил трех человек во время одного из наших свиданий несколько месяцев назад?
– Давай начнем с тебя, – предложил я.
– Хорошо. – Кэтлин работает в рекламном агентстве. Судя по ее улыбке, она хотела рассказать что-то стоящее. – В понедельник я получаю все бумаги по удочерению Эдди.
– Что? Да ведь это же здорово!
Мы чокнулись и выпили по этому случаю.
– Хотя это и не так уж ужасно, – заметил я. – Ты будешь великолепной мамочкой.
– Правильно, до ужасного я еще не дошла.
Я ждал.
– Вчера я подала заявление об уходе.
– Прости?.. Ты что, уходишь с работы?
Кэтлин кивнула.
– Но почему?
– Я хочу купить для Эдди приличный дом, – объяснила она. – Ничего такого особенного, ты не подумай. Я не собираюсь транжирить те деньги, которые ты мне дал. Но мне бы хотелось, чтобы у Эдди были своя спальня и ванная комната.
– Вполне логично, – согласился я. – Но почему ради этого надо уходить с работы?
– Потому что дом, который мне нравится, – не в Нью-Йорке.
– Не в Нью-Йорке?
– Он в Вирджинии.
