Ленка тепло с ней попрощалась, оставила свой телефон и, радуясь тому, что счастливо обошлась без животрепещущей встречи с матерью, сама благополучно добралась до дома.
Во дворе ей попалась соседка Варя и сказала, что если Ленка и сегодня не вымоет подъезд, то завтра Варя организует общественность, и та ей покажет не только кузькину мать, но и то место, где она зимует.
Ленка поднималась на лифте и думала: какого хрена? Какого хрена мне это надо? Терпеть Варькино надругательство каждый божий день? Я, может быть, даже больше ее страдаю от этой грязи и давно бы сама, по своей собственной инициативе вымыла этот долбаный подъезд, но из-под Варькиной настырной палки – ни за что!
Из лифта Ленка вышла уже заведенная. И ключ от квартиры как назло не находился довольно долго, и замок, как всегда, не открывался. Она от злости даже вдарила по двери ногой и тут же услышала:
– Дверь-то в чем виновата?
Ленка вздрогнула и обернулась.
Хотя можно было и не оборачиваться. Этот голос она узнала бы из тысячи. «Хотите, я вам стихи почитаю? Из раннего? Хотите?»
В двух шагах от нее стоял Малыш.
На его лице играла обычная безмятежная улыбка, а может быть, даже и не безмятежная, а, напротив, тихо торжествующая.
Ленка молча протянула ему ключи и отошла в сторону.
Малыш легко, с первого же поворота отпер дверь и первым вошел в квартиру. Смутные воспоминания, связанные с плохо поддающимися замками, качнулись в Ленкином мозгу и мгновенно растворились без остатка.
– Проходи, – пригласил Малыш, – не стесняйся.
Он по-хозяйски взял сумку из ее рук, поставил на тумбочку и стал расстегивать пуговицы на Ленкином пальто.
– Как ты меня нашел? – холодно спросила Ленка.
– По телевизору увидел. – Он сел на корточки и занялся «молнией» на ее сапогах.
– И что дальше?
– А дальше – дело техники, – засмеялся Малыш. – Был очень удивлен, когда узнал, что у моего Карлсона есть фамилия и даже имя. И адресное бюро у нас работает на редкость исправно, и Лен Бубенцовых в Москве оказалось всего штук пятнадцать. Так что чуть больше месяца поисков – и я у ваших ног!
Он помог ей снять сапоги и выпрямился:
– Ну, рассказывай, как ты тут без меня живешь!
– Нормально, – вяло ответила Ленка и прошла на кухню.
– Сумка со жратвой? – спросил Малыш.
– Нет-нет, – испугалась Ленка, – поставь ее на место. – И неожиданно для себя соврала: – Я только что из командировки.
– Я так и подумал, – снова засмеялся Малыш.
– Что ты ржешь-то все время? – Ленка тоже невольно улыбнулась. – Соскучился, что ли?
– А то! Сколько лет, сколько зим!
– Ни лет и ни зим, – поправила его Ленка, – а дней и ночей...
– Да какая разница! – вспылил Малыш. – Все равно долго!
– Долго, – согласилась Ленка.
Малыш стоял в дверях, явно не зная, как дальше себя вести.
– Ну? – спросил он.
– Что «ну»?
– Разве так поступают порядочные Карлсоны?
Ленка промолчала, и он пояснил:
– Бякнула своим резвым моторчиком и скрылась в небе без следа. Разве так можно с Малышами? А Малыш без нее скучал, титьку просил...
Он снова засмеялся и попытался ее обнять. Но Ленка так сильно напряглась, что у Малыша сами собой опустились руки.
– Что-то случилось? – Он все еще улыбался, но в голосе уже забилась тревога.
– Ничего не случилось. – Ленка почувствовала, как сухо стало у нее во рту.
– Ты мне не рада? – еле слышно проговорил Малыш.
Ленка взяла со стола сигареты и закурила.
– Ты мне не рада? – На этот раз он почти кричал.
– Отчего же, рада, – призналась Ленка.
Малыш выхватил из ее рук зажигалку и тоже закурил.
– Так я не понял, мне уйти?
Ленка закашлялась и отвернулась к окну.
– Что ты молчишь, Лена! – Малыш впервые назвал ее по имени.
Ленка держалась из последних сил. «Правила кормления грудью...» – красным по белому. Если она скажет еще хотя бы одно слово – все пропало. Смирительную рубашку никто не поднесет, успокоительный укольчик не сделает.
Малыш бережно положил зажигалку на стол и быстро зашагал к двери.
Вот и все, подумала Ленка. Так мне и надо. Нарвалась на грубость.
За что это все мне? Мне одной...
Побежать? Остановить?
Малыш, пожалуйста, Малыш, не уходи! Я все прощу! А в чем, собственно, ты виноват? И что, что я должна тебе простить? Эту нелепую случайность, этот небрежный оскал судьбы, эти неловко брошенные карты: дальняя дорога, казенный дом, потеря бубнового короля и бледный призрак пиковой дамы, выходящий по ночам из пыльного зеркала?
Вернись, Малыш, мне страшно...
Разве ты совсем ни при чем?
Наверное, ни при чем. Сучка не захочет – кобель, соответственно, не сможет причинить ей никакого вреда, из чего следует, что на извечный женский вопрос «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю?» есть окончательный и бесповоротный мужской ответ – «Всегда».
А была ли девочка? Капроновые банты... Белые носочки, красные штаны... Что-то очень похожее на рэп, подумала Ленка. И стала начитывать все то же самое, но уже в другом темпе: А была ли девочка? Капроновые банты, белые носочки, красные штаны? И куда ни поглядишь – всюду оккупанты... Всюду оккупанты потные видны... Ну и так далее. Конечно, это не Eminem, но мастерства-то не пропьешь. С таким счастьем – и в горе. А что делать, если сбычи мечт не получилось? Если только с чистой совестью отправиться в ванную на вскрычу вен...
Ленка вдавила сигарету в пепельницу и заметалась по кухне. Надо что-то делать, делать что-то надо. Под руку попадались какие-то ненужные вещи: то чайник, то пепельница, то грязное полотенце. И, словно вдруг вспомнив что-то очень важное, Ленка побежала на балкон и вернулась оттуда с ведром и половой тряпкой.
Лестничная клетка перед ее и Варькиной квартирой никогда не отличалась особой загаженностью, если не считать небольших лужиц, оставляемых Варькиной собакой, страдающей явным недержанием мочи. Преодолевая брезгливость, Ленка со всем этим безобразием блистательно справилась, но от встречи с Варькой ей увильнуть не удалось, та застала-таки ее за наведением окончательного блеска.
– Надо же! – восхитилась Варька, округлив свежевыщипанные брови.
– Пошла ты... – тепло ответила Ленка и тут же скрылась за дверью, захлопнув ее прямо перед Варькиным любопытным носом.
Потом она вымыла полы в квартире, постирала белье, привезенное из больницы, сварила кофе, нашла в кухонных шкафах остатки печенья, поужинала, приняла душ и совсем без сил повалилась на кровать.
