Она прикусила язык и отшатнулась назад, увидев, как побелели его губы. Однако Трои Рэндалл быстро справился со своей вспышкой.
— Не волнуйся. Это не мой стиль — бить женщин. Тебе лучше пойти спать. Спокойной ночи.
Лиза не помнила, как дошла до спальни. Ноги передвигались автоматически. Больше всего на свете хотелось свернуться в комочек на ковре и скулить, как побитый и брошенный щенок.
Кто тянул ее за язык, кто заставлял говорить такие злые и незаслуженные слова? Особенно про платье…
Что будет, если она пойдет и попробует извиниться? Нет, после вчерашней ночи это невозможно. Трои наверняка подумает, что… собственно, все правильно он подумает. Помимо желания извиниться, Лизу Деверо обуревает еще одно желание, и оно гораздо сильнее всех прочих. Она не сможет контролировать себя, все повторится — или не повторится, но в любом случае рана в сердце бедной Лизы Деверо станет еще глубже и болезненней.
Ледяные обручи сдавили грудь. Лиза все-таки заскулила.
Плевать на блондинистую стерву Бренну, плевать на всех прошлых и будущих женщин.
Плевать на то, что подумает Брюс и скажет Сэнди.
Плевать на весь свет.
Потому что Лиза Деверо любит Троя Рэндалла, любит так, что сердце рвется на части от боли и счастья, тоски и радости, слез и смеха. У этой любви нет будущего. У этой любви нет настоящего. Даже прошлого у этой любви нет, и все же это настоящая любовь.
Лиза Деверо повалилась лицом вниз на траурные простыни и зарыдала в голос.
Светлоглазые викинги уплыли за море, и несчастные невольницы напрасно льют слезы: они никогда не встретятся в этой жизни. Занавес, все рыдают.
9
Она так самозабвенно рыдала, что не слышала, как открылась дверь. Только когда над головой раздался мрачный голос Троя, она охнула и глубже зарылась в мокрую насквозь подушку.
— Эй, остановись! Кровать уплывет. Ни к чему так плакать!
— Я не плачу.
— Ввиду полной абсурдности и лживости этого замечания, я его попросту игнорирую.
Трои Рэндалл был в черном шелковом халате, волосы влажные после душа.
— Оставь в покое подушку, вот тебе мое могучее плечо. Рыдай туда.
Он протянул руки, и Лиза со вздохом (точнее, с воем) облегчения кинулась к нему на грудь. Теперь слезы не давили грудь, а лились вольной и широкой волной, облегчая и успокаивая исстрадавшуюся душу. Лиза рыдала, а Трои терпеливо ждал. Наконец всхлипы стали реже, и он осторожно поинтересовался:
— Все, или еще осталось?
Она судорожно вздохнула и выползла из его объятий. Села на стул и торопливо спрятала распухшее до полного безобразия лицо в белоснежный платок, предусмотрительно подсунутый ей Троем.
— Трои… прости меня… я не хотела сказать то, что хотела сказать… то есть, не сказала то, что хотела сказать…
Опасный огонек заиграл в зеленых глазах.
— То есть не сказала, что хочешь! Жаль.
— Трои!!!
— Так какого же…
— Мне… я… это ужасно… то, что я сделала вчера ночью…
— Хотеть мужчину для женщины в основном естественно. Бывают исключения, но в целом…
— Но ты меня не хотел!
— Да? Интересно. И почему бы это?
— Ты же не планировал заняться со мной любовью. Кроме того, Бренна…
— Оставь ты ее в покое! Ее же, как нечистую силу, нельзя к ночи поминать.
— Ты не хотел… иначе почему ты спал в гостиной?
— Ты плохо слушаешь. Слышишь, но не слушаешь. Я очень хотел заняться с тобой любовью. Но я никогда в жизни не принуждал ни одну женщину. Ни к чему. Тем более к любви. Я не был уверен. Я ждал твоего первого шага.
— И если бы я его не сделала…
— То до сих пор оставалась бы девственницей.
Румянец полыхнул у нее на щеках горячей волной. Господи, она ведет себя наподобие Крошки Доррит! Джейн Эйр была разнузданной куртизанкой по сравнению с Лизой Деверо.
— Я… я не могу сказать, что жалею об утраченной невинности. В конце концов, девица в двадцать пять лет… Это даже смешно по сегодняшним меркам…
— Я так не думаю. Девственность и сегодня остается прекрасным даром, сокровенным и драгоценным. Просто большинство девушек не понимают этого и разбрасывают свое сокровище по грязи… Господи, я знал, что это заразно! Откуда этот ужас? Шарлотта или Эмилия?
— Ни та, ни другая, это Руссо.
— Слава Богу. Он хотя бы был мужчиной. Да, так вот. Ко всему прочему, двадцать пять тебе исполнится только завтра.
— Откуда ты знаешь?
— Спросил твоего брата. Он не хотел говорить, но я его ущипнул. Наверное, он решил, что я воспользуюсь случаем, засыплю тебя бриллиантами и шелковым бельем, твое викторианское сердце дрогнет, и ты падешь моей жертвой.
В этот момент часы в гостиной пробили полночь. Лиза выпрямилась и, забывшись, вытерла нос тыльной стороной ладони. Потом вкрадчиво спросила:
— А ты, значит, не собираешься этого делать?
— Видишь ли, про бриллианты я как-то не сообразил, а моей жертвой ты уже пала… Платье сойдет за подарочек? Оно так здорово скользит по коже и падает к ногам трепещущей красотки молодой, когда любовник упоенно ищет…
— Трои?
— Да, мисс Деверо?
— Неужели можно хотеть такую страшную, опухшую, зареванную и сопливую девицу?
— Бывшую девицу, это во-первых. Во-вторых — можно. И еще как. Сейчас покажу…
— Трои!
— Ну что еще?!
— Скажи, почему ты не остался со мной вчера ночью?
Мужчина серьезно и нежно посмотрел на женщину. Коснулся ее щеки пальцами, провел по груди…
— Я вдруг подумал, что при свете дня ты можешь пожалеть о том, что случилось. Так бывает. Но мне не хотелось бы это пережить. Поэтому я постоял под холодным душем и лег в гостиной. И всю ночь мне снились эротические сны.
— Мучили тебя, бедного…
— Ну почему же мучили…
— Трои? Ты… останешься сегодня со мной?
— Если ты этого хочешь — да! Но чтобы утром не было никаких воплей типа «Я ошибалась, ты все-таки растленный тип…»
— Трои?
— Что, мисс Деверо?
— Никаких воплей не будет.
Два тела сплелись воедино на черных смятых простынях, и когда мужчина приподнимал голову, его ослепляла нагота женщины, а ее, в свою очередь, возбуждало и разжигало тихое шуршание шелка… Ее темные волосы волной рассыпались по черному морю постели, и лишь тихие стоны вырывались из полуоткрытых, искусанных, счастливо улыбающихся губ. Одно слово, только одно слово, имя мужчины, ничего больше…
