Стэнли ласково прижал ее голову к своему плечу. Орланда слышала его тихое, нежное бормотание, но не понимала ни слова, только утешающие интонации. Она припала к нему и отдалась своему горю. Прошло много времени, прежде чем она перестала рыдать.
Когда Орланда наконец затихла, Стэнли, бережно поддерживая ее за плечи, провел в свою комнату.
— Садись, — сказал он с такой нежностью в голосе, какой она ни разу еще не слышала.
Стэнли устроил ее в кресле у окна, а сам опустился рядом на корточки, взял ее ледяные руки в свои.
— Прости меня, я говорил от незнания. — Уголки его рта болезненно дернулись. — Все, что я говорил прежде, шло от незнания, теперь это ясно. — Он помолчал и прибавил: — Камилла очень счастливое дитя, потому что ты так предана ей.
— Она — моя дочь! — Этот вопль она исторгла из глубины своего сердца.
Стэнли прижал ее руки к губам. Что-то пело у него в душе — чистым светлым голосом.
— Она — твоя дочь, — согласился он. — И твоя безграничная любовь к ней вызывает только восхищение. Ты приняла ее в свое сердце, и она там навечно.
Стэнли поднялся сам, поднял Орланду и поцеловал. Это был легкий поцелуй, невесомый, как шелк. Но когда он поцеловал ее второй раз, все так же прижимая ладони к своей груди, то почувствовал, как они начали теплеть, откликаясь на жар его тела. Тогда он прижал Орланду теснее и поцеловал в третий раз, уже со страстью.
— Я так хочу тебя, — прошептал он. — Ты останешься со мной на ночь?
Она отвела глаза и еле слышно произнесла:
— Стэнли… мне нужно еще кое-что сказать тебе…
Он улыбнулся.
— Еще секреты? Давай-ка уж выкладывай все сразу!
Орланда почувствовала, как начинает заливаться краской сначала ее лицо, потом шея, потом, кажется, все тело.
— Ты сейчас только что сказал, что я распутная, и разозлился, когда…
Он покачал головой.
— Я разозлился, потому что решил, что ты настолько безответственна, что даже не знаешь, кто отец твоего ребенка. Ну а по поводу распутства… У меня самого было много женщин, и не скажу, чтобы их благосклонности мне приходилось добиваться. Мужчина с такими деньгами, как у меня, всегда привлекателен.
— Особенно если он красив, как ты, — ответила Орланда со слабым подобием улыбки.
— Если я соглашусь, то ты сочтешь меня тщеславным. — Стэнли криво усмехнулся. — Но, как бы то ни было, я едва ли имею право критиковать твое поведение, даже если ты много опытнее меня в постельных утехах.
— Но дело в том, — начала глубоко смущенная Орланда, уткнувшись головой ему в плечо, чтобы не видеть его глаз даже в полумраке, — что я как раз и неопытна.
Ответом ей было гробовое молчание. Потом Стэнли немного отодвинул от себя.
— Поэтому мне и пришлось рассказать тебе о Джерри, — продолжила она, опустив голову. — Ты решил, что раз у меня есть дочь, то я уже была с мужчиной. Но это не так…
Больше всего ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Если с помощью дорогих туалетов и умелого макияжа можно превратиться из невзрачной серой мышки в писаную красавицу, то отсутствие сексуального опыта, столь ценимого мужчинами, не возместить никакими ухищрениями.
Ей надо было раньше вспомнить, что Золушка вернулась к своим рваным тряпкам и грязным горшкам ровно в полночь. Ее полночь наступила именно сейчас. Она не представляет ни малейшего интереса для искушенного в любви Стэнли Гилбрайта.
— Прости меня, — еле слышно прошептала Орланда, но он ее услышал.
— Простить? — Похоже, Стэнли был изумлен ее словами. — Но за что? За то, что ты девственница?
Орланда упорно отказывалась оторвать глаза от пола, отказывалась смотреть на Стэнли и только теребила пальцами дорогую ткань своего платья.
Внезапно он провел прохладными пальцами по ее щеке, по подбородку и заставил взглянуть ему в глаза.
— Разве ты не знаешь, — тихо сказал он, — как следует поступить мужчине, когда он встречает девственницу?
Орланда смотрела на него не отрываясь и едва дыша. Как же он хорош — чудесные серые глаза, шелковистые светлые волосы, изогнутые губы, которые так хочется целовать!
— Обольстить ее, — выдохнул Стэнли и провел рукой по волосам, погрузил пальцы в темно-янтарные локоны, пощекотал маленькое ухо. — Сначала прикосновениями… — Он так легчайше-нежно касался ее лица, потом шеи, что ей казалось, она сейчас умрет от сладострастия и нетерпения. — Потом поцелуями… одним за другим… — Каждое слово он теперь сопровождал не менее возбуждающим прикосновением губ. — Пока она не готова будет отправиться с ним в самое лучшее, самое сладостное путешествие в мире…
Ее губы открылись навстречу его, упиваясь и давая ему упиться нектаром страсти.
— Ты готова довериться мне, дорогая, в этом путешествии? Позволишь мне увлечь тебя за собой? — Стэнли продолжал покрывать ее лицо легкими обольстительными поцелуями, которым она могла сопротивляться не больше, чем снежинка жарким солнечным лучам.
Во всем мире остались только два живых существа — она и Стэнли Гилбрайт, прекраснейший мужчина из когда-либо живших и живущих на свете. Его руки и губы ласкали, нежили, дразнили ее легчайшими касаниями. И ее страсть росла, чувственный голод усиливался. Она ощущала его всем своим существом. Потому что ласки не насыщали, не утоляли этот голод, а только больше распаляли его.
Стэнли раздвинул языком ее губы, и Орланда застонала. Она ощутила, как ее груди налились, стали сверхчувствительными, и прижалась к нему теснее.
Он сдвинул бретельки ее платья и обнажил теплую кожу плеч, потом медленно, слишком медленно, нет, упоительно медленно стянул ткань вниз по ее тонкому гибкому телу… И все это время он целовал ее. Но когда платье алой лужицей разлилось у ног Орланды, отпустил ее и отступил на шаг.
Она стояла с обнаженной грудью, окутанная мягким светом лампы. Ее первым инстинктивным порывом было прикрыться руками. Но скромность отступила под натиском желания, и она осталась стоять, позволив Стэнли упиваться зрелищем ее полуобнаженного тела. Так одинокий путник в пустыне упивается водой из чистого и прохладного источника, достигнув долгожданного оазиса.
— Красивая, — хрипловато прошептал он. — Какая же ты красивая…
Сердце Орланды воспарило, переполнившись счастьем.. Услышать такие слова из его уст было невыразимым блаженством, и ей с трудом верилось, что они прозвучали.
— Правда? — еле слышно спросила она.
— Неужели ты сомневаешься?
Стэнли протянул руку и медленно, с бесконечной деликатностью провел пальцами по контуру ее груди. Орланда расцвела под этим прикосновением, как цветок под лучами утреннего солнца, и задрожала от невыносимого наслаждения.
— Красивая, — снова повторил Стэнли, потом взял ее трепещущие пальцы и повел к кровати.
