В действительности же 8 июня, в день свадьбы, король не появился, и несчастная невеста, прождавшая его появления до последней минуты, не сопротивляясь, дала подвести себя к алтарю. Так как она оказалась в состоянии полной подавленности, вся церемония была скомкана, а свадебный обед прошел в мрачной обстановке.
Но и тогда красавица все еще верила, что король появится раньше ее тетки, м-м Сурди, которая должна была повести ее в комнату для новобрачных. В десять часов вечера она была вынуждена признать очевидное: король покинул ее. «И тогда, — пишет Соваль, — ново брачная, чувствуя приближение роковой минуты, когда ее отдадут в руки чудовища, предназначенного ей в мужья, а ее поклонник и не думает появиться и защитить от нависшей опасности, сначала разразилась долгой бранью по его адресу и поклялась отомстить за то, что он так обошелся с нею, а потом приготовилась защищаться, насколько хватит сил. Зная, что ждать помощи неоткуда и рассчитывать надо только на себя, она оказала такое сопротивление всем притязаниям мужа, что тот в течение всей ночи не решился лечь в постель».
Этот брак начался не особенно хорошо для несчастного Никола де Лианкура. Его продолжение оказалось еще хуже.
Вечером следующего дня он бросился к ногам Габриэль и плача стал умолять ее лечь с ним в постель.
Разжалобившись, красавица в конце концов согласилась. И тут произошло то, что бывает довольно часто и чему г-н Кинси счел возможным посвятить большую главу в своем «Отчете»: оказавшись рядом с обнаженной девятнадцатилетней красавицей, он пришел в сильнейшее волнение, которое лишило его всяких сил.
Смутившись, он встал и подошел к раскрытому окну в надежде, что свежий ночной воздух благотворно подействует на его интимные побуждения. Через несколько мгновений ему стало зябко, и он чихнул. К сожалению, никакого другого эффекта ночной бриз не произвел.
Бедняга понимал, что должен как можно скорее себя реабилитировать. Увы! То же фиаско он потерпел на следующий день и во все последующие дни.
Неспособный укрепить свой талант, он наконец смирился, тогда как Габриэль, страшно обрадованная, благодарила небо, избавившее ее от тяжкой повинности.
* * *
Через несколько дней после этого фиктивного брака Габриэль д`Эстре узнала новость, которая ее очень опечалила и позволила ей надолго уединиться в своих покоях под предлогом глубокой скорби.
Дело в том, что ее мать, Франсуаза д`Эстре, и ее молодой любовник, маркиз д`Аллегр, губернатор города Иссуара, были убиты. Убийство было совершено при странных обстоятельствах. Дюжина мужчин с двумя мясниками во главе совершили нападение на губернатора и его любовницу, которых все в городе осуждали за чрезмерную роскошь. Высадив входную дверь, они устремились к несчастным и убили их, нанеся множество ножевых ран. Этого им показалось мало, и убийцы для собственной забавы протащили трупы по улице, выставив обнаженные тела на обозрение прохожим. Вот тогда все увидели, что элегантная Франсуаза д`Эстре заплетала себе коротенькие косички, «украшенные ленточками», в совершенно неожиданном месте[46]…
«Это говорит о том, — пишет историк тех лет, — что она была кокеткой и следила за собой с тем, чтобы в любой момент быть готовой нравиться, даже в случае появления неожиданного гостя…»
Да, они все там, в семействе Габриэли, были людьми утонченной породы…
В течение двух месяцев несчастный Лианкур даже не пытался возобновить свои жалкие попытки, и молодые супруги жили мирно, внешне демонстрируя видимость супружеского благополучия. Приезд короля должен был нарушить этот покой. В конце августа Генрих IV действительно появился и поселился поблизости от замка д`Амерваля, твердо решив вернуть Габриэль в свою постель. Но она не простила суверену того, что он допустил ее замужество, и дала ему понять, что больше не собирается быть его фавориткой.
Однако у Беарнца был свой, секретный способ задабривать людей: он продиктовал указы, по которым Антуан д`Эстре становился губернатором Иль-де-Франса, а Габриэль получала большие земельные владения.
Вот текст одного из этих указов, внушенных желанием:
«Мы, Генрих, милостью Божией король Франции и Наварры, настоящим сообщаем, что желаем признать нашим другом и верным рыцарем обоих орденов[47], командира полсотенной королевской роты, монсеньера д`Эстре, и назначаем его нашим главным наместником в Иль-де-Франс за большие и высокочтимые заслуги, которые оказал нашим предшественникам и Нам в различных обстоятельствах, а также, желая по тем же причинам отблагодарить нашу дорогую и горячо любимую Габриэль д`Эстре, его дочь, жалуем и отдаем во владение вышепоименованной даме наши земли и сеньорию в Асси, а также замок Сен-Ламбер с окружающими лесами, угодьями, лугами и пр., ему принадлежащими».
Через несколько дней Габриэль, нежная и воркующая, уже была в постели Беарнца.
Никола сразу понял, какая неудача его постигла, и сделал попытку протестовать. И тут же на его голову свалилась очень важная должность, позволявшая дать хорошее воспитание двум маленьким дочерям: он был назначен дворянином в Королевскую палату…
Осчастливленный этим завидным титулом, отныне он стал жить, закрывая на все глаза…
В октябре 1592 года бродячий двор «короля без столицы» обосновался в Сен-Дени. Туда же к Генриху IV приехала Габриэль, за что он публично отблагодарил ее, устроив грандиозный праздник с игрой скрипачей.
В течение нескольких дней король, вновь позабыв о троне, о своем королевстве и об армии, которая ждала, слегка озадаченная, каких-нибудь приказов, целиком посвятил себя восхитительному телу своей фаворитки.
Эта сладострастная жизнь оказалась недолгой. В начале ноября принц Пармский появился со своим многочисленным войском у северо-восточной границы, и Беарнец был вынужден вылезти из постели своей красавицы, наспех одеться и отправиться в поход, чтобы отразить новую угрозу.
На другой же день после его отъезда в Сен-Дени прибыл другой улыбающийся человек. Это был Роже де Бельгард, желавший воспользоваться отсутствием короля и занять место, о котором хранил приятные воспоминания.
При виде новоявленного фаворитка очень взволновалась, потому что не переставала любить обер-шталмейстера, о чем без обиняков призналась ему, как только они остались одни.
Ночью они уже были в постели и радостно праздновали свою встречу.
Генрих IV, разумеется, никогда бы не узнал об этой измене, если бы не внезапная смерть герцога Пармского. Лишенная полководца, вражеская армия сразу распалась, и король, которому больше ничего не угрожало на севере, возвратился в Сен-Деви, где скованное поведение Бельгарда вызвало у него некоторые подозрения.
