— Ты тоже в них разочаровался? — спросил отец у Гэвина.
— Я им не доверяю, — ответил мальчик.
— Не доверяешь?
— Если они и впрямь такие умные, — сказал Гэвин, — может, им вовсе не хочется строить фабрики. Может, они хотят писать стихи или играть в жизньбол?
— Интересная мысль, — улыбнулся мистер Белл.
У двери замигал зеленый огонек.
— Звонят Флер, — сообщил Дом.
— Сарупа? — спросила девочка, вскакивая со стула.
— Марсия Моррис.
Флер снова села.
— Скажи, что я занята.
— Возможно, мои новости тоже покажутся вам слишком скучными, — вступила в разговор мама. Мистер Белл наклонился к ней, подливая вина в бокал. — Твое здоровье! Я только что приобрела для отеля комплект БДЦ-4. У нас каждый номер люкс снабжен своим лакеем. Так вот, новые БДЦ-4 заменят их в качестве личных помощников, а старые роботы перейдут в другие номера, попроще. Это часть технического усовершенствования отеля.
— Роботы, роботы, роботы! — Флер презрительно фыркнула. — Пойду поговорю для разнообразия с кем-нибудь из людей.
— Великолепно, — с иронией проговорила миссис Белл. — А мы все, надо полагать, просто голограммы?
— Ума не приложу, чего из-за них поднимают столько шума! — ворчала Флер, направляясь к выходу. — Они ведь всего-навсего машины.
— Хотите приехать к нам завтра на чай? — спросила мама. — Может, это слегка улучшит вам настроение. Завтра первый день работы нашего нового венского кондитера. Он славится своими штруделями.
Гэвин расхохотался, и даже Флер не смогла сдержать улыбки.
— Хорошо, спасибо, — пробормотала она и выбежала из комнаты.
— Пап, — сказал Гэвин, — а помнишь, когда мы ехали в летобусе к профессору Огдену, ты сказал, что тебе однажды пришлось мериться силами с роботом? А как это было?
— Ты уже слышала эту историю, — повернулся мистер Белл к жене.
— Ничего, могу послушать еще раз, — ответила миссис Белл, отпив вина из бокала.
— Это случилось, когда я еще был студентом и изучал архитектуру. Институт охраняли специальные роботы, им полагалось запирать здание на ночь, предварительно убедившись, что внутри никого не осталось. Как-то вечером я засиделся допоздна — мастерил одну модель. Но клей сильно пах, поэтому я вывез ее на тележке в коридор.
А этим роботам кроме всего прочего полагалось следить, чтобы пожарные выходы ничто не загораживало. Внезапно я услышал треск и, выскочив в коридор, с ужасом увидел, что один из роботов пытается разломать мою модель! Я крикнул ему, чтобы он немедленно перестал, а потом схватил его за плечо и попытался оттащить от модели. Но он отмахнулся от меня, как от мухи: отшвырнул легким движением руки, но с такой силой, что я как ракета пронесся через весь коридор, влетел в комнату и со всего маху врезался в стол. Потом несколько недель ходил весь в синяках.
— Но роботы не могут причинить вред человеку! — вскричал Гэвин.
— Однако они могут применять против нас силу, если им кажется, что мы сами можем причинить вред другим людям, — возразил отец. — Главная обязанность того робота состояла в том, чтобы следить за пожарными выходами. А моя модель оказалась как раз на проходе, так что он должен был ее удалить. Я попытался остановить его — так что ему пришлось остановить меня.
— Он должен был просто попросить тебя передвинуть тележку, — запротестовал Гэвин.
— Боюсь, что те ранние экземпляры еще не слишком хорошо соображали, — вздохнул мистер Белл.
— Так что ты и представить себе не можешь, какой роскошью кажется нам теперь возможность не взвешивать по сто раз каждое слово при обращении к роботу, — вставила миссис Белл. — Только вспомнить, какие порой случались недоразумения!..
В голове у Гэвина пронеслись события минувшего дня. Наверное, у Боадицéи тоже имелась какая-то своя, главная цель — потому-то она и замахнулась на Марсию.
Зеленый огонек у двери зажегся снова.
— Ужин подан, — доложил Дом.
* * *
Флер вошла в комнату под крышей.
— Вас вызывала Марсия Моррис, — сообщил коммуникатор.
— Знаю, — отмахнулась Флер.
— Она ждет.
Девочка закрыла глаза и медленно досчитала до пяти.
— Хорошо, я поговорю с ней.
Марсия сидела у себя в спальне на кресле, обтянутом желтой полосатой тканью под цвет покрывала на кровати. У нее на коленях лежало что-то, похожее на россыпь глазированного печенья. Флер мимоходом удивилась, отчего это Марсия не взяла тарелку.
— Флер! — вскричала девочка, подавшись вперед. Флер заметила, что глаза ее опухли и покраснели. — В жизни не угадаешь, что произошло!
Флер и не хотела ничего угадывать. Она с недоумением разглядывала печенье, лежащее на коленях бывшей подруги.
— Папа разбил мою вазу! — Голос девочки задрожал.
Тут только Флер догадалась, что это никакое не печенье, а керамические осколки. Ее захлестнула волна сочувствия.
— Это он случайно?
Марсия отрицательно покачала головой и заплакала.
— А ведь сначала она ему очень понравилась. Он похвалил меня, и я была так счастлива! Но потом я сказала, что хочу, когда вырасту, стать художницей… И тогда он ужасно разозлился. А потом… потом… он просто взял и скинул мою вазу со стола, и… и…
Слова девочки потонули в громких рыданиях.
— Марси, мне так жаль!
— Мы ведь еще друзья, правда? Мне ужасно стыдно, что я так себя вела…
Флер прикусила губу. В общем, Марсия была неплохой подругой. Что поделаешь, она была технократкой — и иногда это выражалось в непредсказуемых поступках.
— Всё в порядке.
Марсия утерла глаза рукавом.
— А почему тебе нельзя стать художницей? — спросила Флер. — У мамы с папой полно друзей-художников, и у них, вроде бы, всё хорошо.
— Потому что, если я стану художницей, мне не разрешат здесь жить, — объяснила Марсия. — В нашем квартале живут только технократы и правительственные чиновники — ты что, не знаешь?!
— Но ведь…
— Конечно, я могу выйти замуж за технократа. А если нет?! Тогда мне придется уехать…
Флер вспомнила архитекторов и художников, с которыми общались ее родители. Да, безусловно, они были куда беднее, чем семья Марсии и всё ее окружение, — но почему-то казались не в пример счастливее. Ведь, если вспомнить, родители Марсии всегда пребывали в плохом настроении, даже когда отдыхали.
— Но зачем обязательно жить в квартале технократов? В городе есть целый район, где живут художники…
