— Подожди, — не отставал от нее Гошка. — Ты хочешь сказать, что ничего не помнишь?
— Ой, — скривила свои пухлые губки Наташка. — Хватит! Надоело! Говоришь, непонятно о чем. — Цветочница сделала паузу и выразительно посмотрела на Снежкина. — А ты, Гогочка, ничего, мне нравишься. Только зря ты с Кондратом связался. Потом пожалеешь.
— Чего это я жалеть должен? — насупился Снежкин.
— Водокачка, — добавил он шепотом. Уж очень это прозвище ей сейчас подходило.
— Не дуйся! — Цветкова решила не обращать внимания на грубость. — Приходи завтра ко мне во двор. Поболтаем. Расскажешь свои сны.
Гошка усмехнулся. Делать ему больше нечего, как бегать за Наташкой.
Решив, что она все сделала правильно и новый кавалер от нее никуда не денется, Цветочница махнула рукой и поднялась с лавки. Она вышла, а Гошка остался сидеть с очень странным чувством в душе. Ему казалось, что все это происходит не с ним. А он, настоящий, остался стоять в зале и все еще слушает, как Любка играет на скрипке.
Снежкин посмотрел на свои руки.
Руки как руки, обыкновенные, в ссадинах и царапинах. Рубашка его, порванная. Джинсы тоже вроде его. И улицы были знакомы. И трамвай как трамвай. Пустой только. Оно и понятно, поздно, нормальные люди по домам сидят, телевизор смотрят. У одного Гошки сногсшибательная способность попадать в разные переделки. Хотя не у одного его. У Любки тоже. Да и Наташка не любит спокойной жизни.
Глава IX
Город призраков
— О! Явился, гулена! Ну, рассказывай, где был, что видел? Гошку дома ждали встревоженная мама и ироничный папа. За шутливым тоном папа пытался скрыть волнение.
— Боже мой! — всплеснула руками мама. — Где ты так исцарапался?
Она взяла в ладони его лицо. Снежкин недовольно мотнул головой и ушел в свою комнату.
Вечно этим взрослым все знать надо — где был, что делал… Где был, там его уже нет!
В комнате все было по-старому. Как будто он никуда и не уходил. Словно и не было замка, кровожадной скрипки и сумасшедшего Валерки.
Кстати, о Гребешкове! Неужели они с Любкой успели уйти из библиотеки раньше? Что-то быстро они это сделали. Или не быстро?
— Егор, иди ужинать! — позвала мама.
Гошка вздрогнул. Ему показалось, что стены начинают превращаться в замковый коридор.
— Надо же, как меня зацепило, — пробормотал он, выходя. Краем глаза он успел заметить какие-то изменения в своей комнате, небольшие, с ходу и внимания не обратишь. То ли покрывало на кровати поменяли, то ли на ковре другой рисунок…
— Что расскажет сын о своих приключениях? — приступил папа с расспросами.
— Нет никаких приключений, — огрызнулся Гошка. — Мы в футбол играли.
— Нет так нет, — тут же согласился папа.
Снежкин поднял глаза от тарелки. Неужели родители не будут его ни о чем расспрашивать? Но и мама, и папа сидели за столом безучастно, равнодушно глядя в телевизор.
— Эй, у вас все хорошо? — на всякий случай спросил Гошка.
— Что? — очнулась мама, пододвигая сыну чашку. — Да-да, все хорошо. Ты бы, Егор, меньше вечерами по улицам носился. Когда темнеет, становится опасно.
Снежкин облегченно вздохнул. Мама заговорила на свою любимую тему — ее ненаглядный сын Егор и ужасная улица. Сейчас ее поддержит папа.
И папа действительно поддержал:
— Да уж, — подхватил он. — Лучше бы ты занялся чем-нибудь мирным. На скрипке научился играть, что ли? Как сосед.
Гошка подавился чаем и вскочил.
— Тоже мне мирное занятие! — возмущенно выпалил он, выбегая из кухни.
Да, его родичей ничто не изменит. Если они решили его взбесить советами, они это сделают!
Снежкин пересек свою комнату, выбрался на балкон. Окна соседа были темными. Оттуда не раздавалось ни звука.
Что же, все вернулись, а Гребень нет?
Двор тоже был подозрительно тих. В доме напротив не горело ни одно окно.
«Сколько времени-то?» — ахнул про себя Снежкин.
Мгновение Гошка боролся с двумя противоположными желаниями — перелезть через перила и узнать, что там внизу творится, и пойти выяснить, сколько времени. Он уже подошел к пожарной лестнице, но передумал.
«Сколько можно со всеми ними возиться?» — решил он, отправляясь спать.
Часы свои он не нашел. Обычно они стояли на письменном столе, большие, громко тикаюшие. Сейчас часы куда-то делись. На их месте сидел непонятно откуда взявшийся плюшевый медвежонок.
Сбросив чужую игрушку на пол, Гошка повалился на кровать.
Около уха тикало.
Ну да, запрятал часы под подушку, а потом ищет.
Снежкин пошарил в развороченной постели. То, что он достал, было часами, но не его. Это был маленький белый будильник с клоуном на циферблате. Клоун нехорошо улыбался, посверкивая злыми глазками.
Часы показывали десять.
— Ага, так я и поверил!
Гошка хотел пойти спросить, что это за часы ему подсунули и куда дели его любимые. Но снова передумал.
Опять начнутся расспросы, причитания…
Вертя будильник в руках, незаметно для себя Снежкин уснул. И приснилось ему самое страшное, что только могло быть, — он стал музыкантом. Скрипачом. В узком неудобном пиджаке, в аккуратно отглаженных брюках он выходит на сцену. Перед ним в креслах сидят призраки. Те самые, что несколько дней назад приходили к Гребешкову. В таких же костюмах.
«Бывшие владельцы скрипки», — догадался Гошка, продолжая осматривать зал.
В первом ряду вальяжно развалились воины из замка, поставив мечи между коленей. Паренек поигрывал горящим факелом. За ними, скрючившись, сидел Юстин. Сбоку пристроился вновь постаревший ценитель скрипок. У стены замер Виктор Львович. Живой.
В зале медленно гаснет свет. Яркий луч из прожектора бьет Гошке по глазам.
— Последний концерт! — несется шепот из зала. От сильного света у Снежкина слезятся глаза.
Становится невыносимо жарко. Он кладет скрипку на плечо. Потные пальцы пытаются попасть по струнам, но соскальзывают с влажного грифа. Нахмурившись, Гошка скашивает глаза на непокорный инструмент. Скрипка в ответ смотрит на него большими грустными глазами Юстина. Струны сами по себе изгибаются, обхватывая запястье.
— Теперь ты мой! — влажно шепчут резные эфы. С противным хлюпаньем скрипка стекает с Гошкиного плеча. Струны, вытягиваясь, лезут к его горлу.
— Отстань! — пытается отмахнуться Снежкин. Но другую руку уже опутал смычок.
Гошка пробует освободиться, трясет кистью. Но деревянная трость смычка вросла в пол, жесткий конский волос впился в руку и по венам стремительно бежит по телу.
