— Тебя это все же задевает? Прекрасная новость! Значит, у меня есть шанс тебя завоевать!
— Никаких шансов.
Валери намазала хлеб сливочным сыром, затем положила на него лист салата, кусок ветчины и ломтик огурца. Она уже открыла рот, чтобы съесть сандвич, как Коул выхватил его у нее из рук.
— Мне всегда нравилось, как ты готовишь. — Он откусил сразу половину.
— Наглости твоей нет предела.
— Не сердись на меня. Просто я очень хочу есть.
В перебранке возникла пауза, во время которой Валери и Коул жевали как одержимые, словно этот ужин был последним в их жизни. Если бы Одри в этот момент вошла в свои владения — кухню, то застала бы прелюбопытную картину: двое голодных торопливо поглощали запасы, опасливо косясь друг на друга.
— Еще вина? — с набитым ртом произнес Коул, дожевывая куриное крылышко.
— Да, и подай мне сыр.
— Ты такая смешная, когда ешь.
Валери едва не подавилась.
— Объясни!
— У тебя щеки надуваются, как у хомяка. И ты постоянно облизываешь губы.
— Ха-ха! — Она презрительно усмехнулась. — Если я настолько противная, что ж ты ко мне все время пристаешь?
— Я не говорил, что ты противная. Я сказал, что ты смешно ешь. Не пытайся запутать меня, начав петлять в дебрях женской логики. На Арнольда это, может, и действует, но не на меня.
— Ты подслушивал? — Валери кинула на тарелку остатки сандвича.
— Вы разговаривали довольно громко.
— Неправда. Мы сами себя не слышали! А ты вообще был на другом конце комнаты!
— Значит, у меня хороший слух.
— А что еще ты слышал? — спросила Валери после непродолжительного молчания.
— Он тебя отпустил, ведь так? — Коул весело ей подмигнул и отправил в рот кусок ветчины. — И тем самым развязал мне руки. Валери, я поверить не могу, что ты связалась с сентиментальным слюнтяем. Он ведь погасит тебя, как холодный ветер гасит свечу. Рядом с тобой должен находиться человек с таким же огненным темпераментом, как у тебя.
— А вот Одри как-то сказала, что Арнольд идеально мне подходит. Я слишком горяча, и меня нужно время от времени остужать.
— Одри не права.
— Докажи.
Он придвинул стул ближе к ней.
— Валери, я знаю тебя всю жизнь. Ты человек настроения. Это мне в тебе всегда и нравилось. Ты живая, быстрая, как ртуть. В тебе столько огня, что можно сгореть заживо. Твое настроение меняется по пять раз в минуту. Такой, как ты, нужен мужчина тебе под стать. А Арнольд другой. Он потушит твой огонь навсегда.
— Коул, ты сам-то разберись, чего хочешь! — разозлилась она. — У тебя самого семь пятниц на неделе. Ты мне совсем голову заморочил.
— А все потому, что я долгое время не мог определиться, как жить дальше. — Его глаза лукаво блеснули. — Но теперь я принял решение. И ты знаешь, о чем я говорю.
— Сделаешь мне предложение?
— Если хочешь — сделаю.
— Если я хочу? А твои желания не учитываются?
— Ты мне нужна. А в каком качестве — подруги жизни или жены — для меня не важно. Если брак для тебя — дело принципа, то я женюсь на тебе с радостью.
— Так уж и с радостью? — ухмыльнулась она и принялась убирать со стола. — А вообще ты меня просто поражаешь, Коул. Кто бы мог подумать, что ты когда-нибудь сделаешь мне предложение? Я, наверное, должна прыгать до потолка от счастья. Но вот что странно: прыгать не хочется. Более того, твое предложение кажется мне форменным издевательством.
Он отобрал у нее пустые тарелки и поставил их в раковину. Затем обнял Валери за талию, заглянул в глаза и проникновенным голосом произнес:
— Почему ты мне не веришь? Я никогда еще не был так искренен. Ни с кем. И, поверь, никому не предлагал выйти за меня.
— Я должна чувствовать себя польщенной?
— Прекрати ёрничать. Какая ты колючка, Валери! Хуже кактуса.
Она не оценила его шутку. Коул был так близко, что его дыхание щекотало кожу на ее виске. Его манящие приоткрытые губы словно просили, чтобы их поцеловали. Однако Валери тут же заставила себя вспомнить об Арнольде.
Ах, Арнольд! Его милое лицо, глаза, в которых светится нежность, ласковые руки… Он такой родной и милый. К нему хочется прижаться, обнять его и не отпускать.
С Коулом все по-другому. Он живое воплощение страсти. Непредсказуемый, бурный, как океан.
Да сколько же можно их сравнивать?!
— Поцелуй меня, — прошептал Коул ей на ухо.
Она отвернулась, и его губы скользнули по ее щеке.
— Нет. — Валери толкнула его в грудь ладонями.
— Я хочу, чтобы ты первой меня поцеловала, Валери. И как только тебе удается бороться с искушением? Раньше ты не была такой сильной.
— Хватит говорить о том, какой я была и какой стала.
— Поцелуй меня, — снова попросил он, всем телом прижимаясь к ней.
— Нет!
— Тогда я сам это сделаю…
Валери сопротивлялась недолго. Силы были неравными. Она сдалась, понимая, что Коул не отступит.
Страстный поцелуй длился всего несколько секунд. Коул сам отстранился от нее. Он играл с ней, как кот с мышью. Дразнил, нападал, потом отпускал и наблюдал за ее реакцией. Однако Валери вдруг почувствовала, что может противостоять натиску Коула. Хотя еще вчера была уверена в том, что он легко сломит ее волю.
— Не смей ко мне прикасаться! — сказала Валери, медленно отступая назад.
— Не прикоснусь, — пообещал он, — до тех пор, пока ты не сделаешь окончательный выбор. Надеюсь, ты не заставишь меня слишком долго ждать. Мне звонили из офиса. Я должен вернуться в Токио через три дня.
— Да с чего ты взял, что я вообще буду выбирать?! — воскликнула она. — Я собираюсь выйти замуж за Арнольда!
— Он не сможет жениться на обманщице. Я знаю таких людей: он слишком правильный, чересчур правдивый. Да и кому понравится жить с женщиной, которая постоянно думает о другом? У тебя три дня, Валери.
Сказав это, Коул вышел за дверь.
— Не смей ставить мне условия! — крикнула Валери, но он ее уже не услышал.
Утро выдалось безрадостным. Валери провела в кухне почти два часа — пришлось мыть всю посуду, которая осталась со вчерашнего ужина. Братья уехали на работу, Коул куда-то пропал, а Рене нездоровилось.
Одри готовила обед и что-то бормотала себе под нос, несколько раз четко произнеся имя Арнольда.
— Что ты там бубнишь? — раздраженно спросила Валери, намыливая очередную тарелку.
— Ты передумала выходить замуж?
