Я подумала, не сказать ли ей о Генри, но решила приберечьэтот секрет для себя.
—Кровь была настоящая.
—Круто!— воскликнули обе и свалили.
Должна признаться, мне понравилось то внимание, которым меняокружили одноклассники после представления в кино. Пусть даже это ненадолго, новсе равно в кайф.
Зазвонил звонок.
—В киношке хотят снова устроить костюмированныйвечер,— сообщил Мэтт.— А народ начинает поговаривать о том, чтобыразыграть сюжет.
—А кто был тот прикольный парень с белыми волосами,который подошел к тебе у экрана?— спросила Беки.
—Наверное, он пытался исполнить роль вампира изшайки,— ответила я и плотно захлопнула шкафчик.— Хотя и не слишкомудачно. По-моему, в роли злобного вампира он был совсем не убедителен.
20
В Занудвилле жила совершенно новая девушка — я. Шестнадцатьлет я влачила унылое, тоскливое существование, но теперь все в корнеизменилось. Занудвилль перестал быть занудным.
В нескольких кварталах от меня, на Бенсон-хилл, жилАлександр Стерлинг — мой возлюбленный гот. Мой вампир. Я вновь соединилась сним, а его враг выпал из нашей жизни, так что на первый план теперь вышлиповседневные проблемы наших отношений. Я встречалась с вампиром и понимала, чтоотныне мне придется хранить тайну, которой я никогда не смогу поделиться ни сБеки, ни с моими родителями и вообще ни с кем. Если я хотела, чтобы он осталсяв моей жизни, то мне нужно держать язык за зубами, навесить на черные губызамок.
Нам с Александром придется встречаться только после заката.Я никогда не смогу разделить с ним завтрак или ланч. Нам придется избегатьзеркал в модных ресторанах и следить за тем, чтобы в состав блюд не входилчеснок.
А самое главное вот в чем — надо ли мне самой становитьсявампиром, чтобы не расстаться с ним в будущем?
В тот вечер я встретила Александра у дверей особняка. С егоплеча свисал рюкзак, в руке он держал зонтик.
—Пошли,— с гордостью сказал он и взял меня заруку.
—Куда ты собираешься повести меня сегодня? К могиле?
—Увидишь.
—В тот вечер ты был великолепен. В школе все решили,что это просто улет! В какой-то момент мне показалось, что ты и вправду хочешьменя укусить.
—В какой-то момент мне действительно этогохотелось,— сказал Александр и подмигнул.
—Наверное, тебе тяжело сдерживать свои порывы?
—У тебя тоже есть порывы, которые приходитсясдерживать,— шутливо сказал он и пощекотал меня.— Почему я долженбыть другим?
Я хихикнула. Мы прошли несколько кварталов и остановилисьперед загородным клубом.
—Ты что, шутишь?! Мой отец состоит в этом клубе.
—Значит, у него хороший вкус.
—Я никогда так не думала.
Вокруг площадки для гольфа, обнесенной невысокой оградой изметаллической сетки, разрослись кусты в восемь футов высотой. Мы быстро перелезличерез заграждение и оказались на площадке.
В списке всех тех мест, куда мне доводилось забираться безспросу, это не значилось.
—Если меня здесь застукают, то это действительно можетпогубить мою репутацию,— пошутила я.
Ночью поле для гольфа казалось таинственно-пугающим ипрекрасным. Мы прошли через площадку, с которой выполнялся первый удар полунке, и уселись на лужайке, над маленьким озерцом с освещенным фонтаном.Несколько плакучих ив, окружавших озеро, выглядели в темноте так, будто роняличерные кружева вместо листьев. На площадке царила зловещая тишина. Слышно былолишь стрекотание сверчков и мягкий плеск воды.
—Мне нравится, когда меня окружают красивые пейзажи,хотя ты их все затмеваешь,— сказал Александр, и я быстро егопоцеловала.— А еще я люблю танцевать в необычных местах.
Он открыл рюкзак, достал портативный CD-плеер, включил, и изнего понеслись завывания Мэрилина Мэнсона.
—Может, потанцуем?— предложил он и протянул мнеруку.
Поначалу мы медленно танцевали на лужайке под томительную,вялую мелодию и, должно быть, представляли собой еще то зрелище. Мало комудоводилось видеть двух готов, танцующих в темноте на площадке для гольфа. Но помере того, как песни набирали темп, мы кружились все быстрее, пока не выбилисьиз сил, а потом подбежали к озеру и зачерпнули в ладони воды. Свет от фонтанаупал на мое отражение, а вот там, где опустил руки в воду Александр, по нейпошла лишь рябь.
Я посмотрела на него. Он весело улыбнулся в ответ, даже незаметив, что его отражение отсутствует. Неожиданно у меня защемило сердце.Наверное, тоскливо жить, никогда не видя собственного отражения?..
Запыхавшись, мы плюхнулись на газон вокруг лунки и поднялиглаза к звездам. Небо было ясным, если не считать далеких облаков. Здесь, на открытойплощадке для гольфа, мириады звезд смотрели на нас с небосвода и, казалось,подмигивали именно нам. Их не заслоняли раскидистые кроны деревьев, и не мешаляркий свет уличных фонарей.
Александр сел и достал из рюкзака две баночки.
—Чего хочешь, червяков-гамми,[17]пауков или ящериц?— спросил он и снова полез в рюкзак.
—Червяков, пожалуйста.
Мы выпили и стали жевать ярко окрашенные мармеладки.
—А каково это, никогда не видеть своегоотражения?— спросила я, ибо его отсутствующий образ по-прежнему не шел уменя из ума.
—Так ведь ничего другого я никогда и не знал.
—А откуда тебе известно, как ты выглядишь?
—По картинам, рисункам. Когда мне было пять лет,родители заказали наш семейный портрет одному из своих знакомых художников. Мыповесили его над камином в нашем румынском доме. Ничего красивее я раньше невидел. Художник уловил освещение, ямочки на щеках моей матери, радость в глазахотца, и все благодаря нежным мазкам своей кисти. Он сумел ободрить меня, когдамне было одиноко и грустно. Этот человек заглянул мне в душу, и тогда я понял,что хочу заниматься именно этим.
—Ему понравилось, как ты выглядел?
—Я уверен, что выглядел гораздо лучше, чем моеотражение, которого и быть не может.
В голосе Александра послышалось волнение, как будто онвыражал свои мысли в первый раз.
—Мне всегда было жаль, что люди так много временипроводят перед зеркалом. Они возятся с волосами, макияжем, одеждой, и все длятого, чтобы произвести впечатление на окружающих. Действительно ли они видят взеркале именно себя? Не видят ли они то, что хотят увидеть? Как они чувствуютсебя в связи с этим, хорошо или плохо? А больше всего мне хотелось знать,основывают ли они свое представление о собственном облике на этом отражении?
