пыталась получить назначение на фронт, и, как она пишет в посвящении, именно Борден в конце концов сделала возможным ее «опыт в зоне пребывания армии». В свою очередь Борден была очарована Ла Мотт. В начале сентября одна американка засвидетельствует: «Миссис Борден-Тёрнер (с которой они вместе) говорит, что мисс Ла Мотт – радость ее жизни»[177].
Ла Мотт и ее коллеги писали и друг о друге. Борден, например, часто фигурирует в книге «На отливе войны» как Directrice. Что еще любопытнее, Ла Мотт не раз появляется в «Зеленой палатке» Мортимер. В начале своего дневника Мортимер описывает некую американку, «прекрасную, высококвалифицированную медсестру», «пацифистку до мозга костей, стоящую на позиции нейтралитета» и эксперта по эффективной работе госпиталя. Эту сестру Мортимер прозвали «Организацией». (Ла Мотт до этого была суперинтендантом Туберкулезного подразделения в Балтиморском департаменте здравоохранения.) Она также упоминает, что та «высокая и энергичная» (Ла Мотт была выше 170 см ростом). Что она только недавно вернулась из «своего прекрасного дома» (Ла Мотт провела продолжительный отпуск у себя дома в Париже). Далее, описывая литературные амбиции Организации, Мортимер пишет: «Она занимается этим не для того, чтобы исследовать физические слабости, но чтобы копнуть глубже и, совершенствуя искусство выражения чувств, добраться до неоспоримой порочности человеческого сердца». И далее проницательно замечает: «…логично рассчитав, что истинная правда произведет огромный эффект»[178].
В записях следующего месяца Мортимер снова упоминает американскую сестру – поборницу правды:
Порой кажется, что Организация – просто брюзга. Однако, возможно, у нее простуда. Вот уже несколько дней она лежит на своей койке лицом к стене, как Езекия, и никакие «смоквы» не могут унять ее боль[179]. «Как несправедливы люди, никому нельзя верить. Жизнь так неряшлива; о пусть найдется тот, кто осмелится взять и навести в ней порядок, хотя это и непросто». Она вернулась «в свой прекрасный дом» в смешанных чувствах. Но все же она, видимо, получила то, за чем приезжала. Ее портфель распух от документальных свидетельств слабостей человеческой натуры, которые она наблюдала среди мук в полевом госпитале [180].
Сестра Организация – почти наверняка Ла Мотт, изображенная глазами ее коллеги по госпиталю. Она в депрессии. Она утратила все иллюзии. И вернулась в Париж в очередной долгий отпуск с портфелем, набитым черновиками рассказов и записями, которые позже составят «На отливе войны».
О Первой мировой войне писало бесчисленное количество женщин и мужчин: солдат, журналистов, врачей, медсестер, гражданских. Опубликованы сотни томов поэзии, мемуаров, романов, сборников рассказов, дневников и так далее. Каждое из этих сочинений, написанное во время или после войны, отражает определенную перспективу, стиль и чувства, которые очень интересно сравнить с произведением Ла Мотт. А воспоминания других медсестер в особенности дополняют или противоречат ее рассказам, только добавляя им красок.
Писательницы-медсестры представляют взгляд на войну с исключительно женской позиции. Эта профессия была чисто женской, и сестры времен Первой мировой занимали уникальное пространство, куда мужчинам вход был заказан. Рискуя собственной жизнью, они ухаживали за больными, ранеными и умирающими, в то же время документируя войну, увиденную из санитарных поездов и госпитальных палат.
Биография Эллен Н. Ла Мотт
Эллен Н. Ла Мотт была не просто автором выдающейся книги, храбро свидетельствующим о Первой мировой войне. Она была и выдающейся женщиной. В то время, когда она решила стать медсестрой-волонтером, ей было уже за сорок, и она находилась в расцвете сил: квалифицированная сестра милосердия, достигшая высот своей профессии, автор учебника по сестринскому делу, опубликовавшая больше двадцати статей на тему общественного здравоохранения. Еще она была суфражисткой, журналисткой, лесбиянкой, экспатрианткой и не только. Чтобы понять «На отливе войны» глубже, будет полезно сделать это в контексте ее бурной жизни, описанной ниже.
Эллен Н. Ла Мотт родилась в 1873 году в штате Кентукки и принадлежала к обедневшей ветви влиятельного семейства Дюпон. Когда в 1890 году ее отец разорился, ее взяли к себе богатые родственники, семья фабриканта Альфреда И. Дюпона в г. Уилмингтон, штат Делавэр. Дюпоны имели большой вес в высшем обществе, и, как представительница этого обширного рода, Ла Мотт относилась к знатному сословию. К двадцати с лишним годам ее имя и присутствие на балах, обедах и свадьбах постоянно упоминалось в газетных колонках светской хроники.
Однако девушка стремилась к чему-то иному, чем роль светской львицы. В 1898 г., несмотря на упорные возражения родни, она поступила в Школу медсестер Джона Хопкинса в г. Балтимор, штат Мэриленд. В своем заявлении о приеме она написала:
В ноябре мне исполнится 25 лет; мой рост – пять футов восемь дюймов, вес сто сорок пять фунтов… Мое образование, полученное сначала от множества гувернанток, затем в паре частных школ и, позже, в школе-пансионе в Филадельфии, состоит из стандартного набора знаний по истории, литературе, французского, математики и т. д., обычно усваиваемых из подобных источников. Я никогда нигде не работала.
Ее экзаменатор в Школе Джона Хопкинса описывает Ла Мотт как «очень привлекательную женщину – красивую, с манерами леди». Когда он спросил ее, почему та захотела стать медсестрой, девушка объяснила, что «хочет сделать в жизни что-то полезное и готова и даже стремится выполнить любое количество тяжелой работы, чтобы достичь этого»[181].
После трехлетнего обучения сестринскому делу и нескольких лет после, когда она набиралась опыта в Америке и в Европе, в 1905 году Ла Мотт возвращается в Балтимор и начинает работать медсестрой в туберкулезном госпитале. Она также стала много писать об общественном здравоохранении, особенно о туберкулезе. В своих многочисленных статьях и выступлениях она высказывает свои взгляды по объемному вопросу лечения этого заболевания и смело предупреждает о его недооцененной опасности. Как позже заметит историк сестринского дела, «она первой осознала важность отделять больных тяжелой формой туберкулеза от прочих – и отстаивала этот метод на международных конференциях»[182].
В 1910 году произошло судьбоносное назначение Ла Мотт директрисой Балтиморского департамента здравоохранения. В этой должности она руководила уходом за тремя тысячами, по официальным данным, туберкулезных больных[183]. Она была первой женщиной, возглавившей городской Департамент в Балтиморе[184]. Глава городского департамента здравоохранения писал в 1911 году: «Мисс Ла Мотт обладает… навыками, тактичностью и искренней преданностью делу [в большей степени], чем любая другая женщина, попадавшая в поле моего внимания за все время пребывания на общественном посту»[185].
В то же время Ла Мотт обретает все больше влияния в городском движении суфражисток. Она убеждена, что женщины-избиратели помогут остановить распространение туберкулеза, а
