его вызов, и я хочу, чтобы на поле чести инфант Бенина нашел себе достойного противника в лице инфанта Португалии.
— Дорогой отец и король, — неприятно удивился Жоан, — я был бы рад скрестить копье с любым иноземным рыцарем, но мне бы хотелось, чтобы он верил в господа бога и обладал одним со мною цветом кожи.
— Это ответ христианина, но не государственного деятеля, каким должен быть наследник Португалии. Асоро прибыл к нам в качестве представителя могущественного владыки, дружба с которым даст нам богатство и власть над другими африканскими державами. Вполне вероятно, что когда-нибудь Асоро станет во главе бенинского царства. К тому же он смел и горд. Поэтому, мой сын, ты не унизишь своего копья, скрестив его с чернокожим принцем.
Вот как случилось, что Жоан, не слишком-то обрадованный предстоящим поединком, но вполне согласившийся с доводами своего отца, решил принять вызов Асоро.
Португальский инфант тоже не надел доспехи. Рыцарская честь не позволила ему защитить себя лучше, чем это сделал его противник.
Пока юные воины обменивались приветствиями, стражники принесли длинный, сколоченный из жердей барьер и установили его вдоль поля. Такие барьеры ставились для того, чтобы разделить несущихся друг другу навстречу всадников и предупредить столкновение коней. В случае, если один из воинов будет выбит из седла, то барьер защитит упавшего на землю от копыт коня противника.
Задачей мальчиков, осадивших своих коней на разных концах поля, один слева, а другой справа от барьера, было попасть острием копья в щит противника. Причем победу одерживал тот, чье копье угодит в самую середину щита, отмеченную красным кружком. Поединок требовал большой точности удара, и зрители затаили дыхание, боясь пропустить момент соприкосновения копий со щитами. По знаку распорядителя юные воины, слегка наклонившись вперед и крепко упираясь в стремена, понеслись вдоль разных сторон барьера. Кони сблизились, удары копий раздались почти одновременно. Но все же (и это отметили все зрители) копье бенинского принца, на какую-то долю секунды опередив удар Жоана, первым угодило в красный кружок. Щит Жоана моментально распался на четыре куска. В щите был устроен специальный замковый механизм, благодаря которому при точном ударе щит распадался на части, свидетельствуя тем самым о поражении. Удар Жоана не был столь точным, но зато он был нанесен с огромной силой. Хотя копье инфанта попало не в центр щита, а лишь в верхнюю его часть, тем не менее это был отличный удар, выбивший противника из седла. Асоро не удержался и спрыгнул на землю. Однако копье при этом мальчик из рук не выпустил.
Среди судей разгорелся спор. Одни из них считали, что первенство надо присудить африканцу, так как он в точности выполнил основное правило поединка и попал в означенный кружок. Другие возражали, говоря, что, хотя Асоро и попал в щит, но зато сам был выбит из седла, и потому удар испанского инфанта не менее ценен, чем удар африканца. Судьи спорили долго: признать победителем африканца означало поступиться патриотизмом, вынести неверный приговор не разрешала судьям рыцарская честь. Наконец, решение было принято. Распорядитель состязаний вышел на середину поля и громко возгласил:
— Победителя нет! Победили оба, инфант Португалии превзошел противника силой, инфант Бенина — ловкостью. Да здравствуют их Высочества!
Под радостные крики и аплодисменты юные герои покинули поле.
Эмотан хлопала в ладоши до тех пор, пока графиня ла Ланс не окликнула ее. Только тогда Эмотан увидела, что трибуны почти совсем опустели, а сына обба нет на поле.
По окончании празднеств тоска по дому с неудержимой силой охватила Асоро, и он заторопился в путь. За тот месяц, что провел сын обба в Португалии, Сикейра успел получить все необходимые инструкции, а трюмы «Санта-Инес» — наполниться кусками пестрых тканей, связками стеклянных браслетов, бочонками рома и аркебузами.
В честь покидающего Португалию инфанта Бенина был устроен прощальный бал. На нем присутствовала и Эмотан. Танцы белых девочке показались скучными. Она от души пожалела, что португальские музыканты не умеют играть быстро, а то бы она показала важным белым людям, что такое настоящий танец. Вспомнив о том, как она плясала на свадьбе сестры, Эмотан, так же как и Асоро, захотела скорее попасть домой.
Наконец, день отъезда наступил.
Подновленная, заново окрашенная «Санта-Инес» приняла на борт тех, кого она месяц назад привезла в Португалию. Капитан ди Сикейра громко крикнул в рупор: «Поднять паруса!»
Глава XX
Встреча
Судьба торопит в дальнюю дорогу,
И я покой меняю на тревогу,
И многого мне стоит мой отъезд.
Камоэис.
Стремительной силой наполнил попутный ветер паруса каравеллы. Марсель и блинд загудели под его напором, заскрипели шпангоуты, запели песнь дальнего плавания, и понеслась «Санта-Инес», полетела птицей в открытое море.
Скрылся из виду порт Лагаш. Во время второй ночной вахты исчез луч света, долго светивший вслед кораблю с высокой башни лагашского маяка. Впереди на много дней пути расстилался бескрайний океан, изменчивый, как ветер, и грозный, как притаившийся в засаде хищник.
Настроение на борту каравеллы было радостное. Матросов манила богатая добыча, а путь, уже однажды пройденный, не пугал более неведомыми опасностями.
Состав команды остался прежним. Только вместо Диего, занимавшего теперь почетную должность наставника принца, бил в склянки рыжеволосый племянник боцмана, вызванный старым моряком из родной деревни. Да матросы, укравшие по приказу Сикейры маленькую Эмотан, несмотря на их шумные протесты, были списаны на берег, и их места заняли двое других, нанятых боцманом в лагашском порту.
Диего скучал. В качестве воспитателя сына обба он не мог унизиться черной матросской работой, а обучать чему-нибудь мальчика здесь на корабле нечего было и думать.
Асоро был занят лишь каравеллой. Он изучил ее вдоль и поперек, не забыв заглянуть в трюмы, где хранилось оружие и ржали не приученные к морской качке кони. Мальчик часами простаивал за спиной рулевого, наблюдая за движениями руля, вместе с Сикейрой следил за направлением магнитной стрелки или отмечал на карте путь, пройденный кораблем за день. С матросами сын обба предпочитал не общаться и редко вступал с ними в разговоры, так же как у себя на родине он редко удостаивал беседы простых подданных своего отца.
Зато Эмотан подружилась со всеми. Ее незлобивое сердце давно простило белым причиненное зло. Она искренне полюбила людей на большой
