и он увидит тоже, что если кто и вправе встать над всей этой землей, так только сам Волх, князь Ладожский. А уж я-то тебя отблагодарю за подмогу, чем скажешь только. Ну что, по рукам, княжич фризский?
Херульв пристально посмотрел на Волха и, коротко кивнув, протянул руку. Пожимая узкую длань, он невольно удивился тому, что, несмотря на жарко натопленную горницу, тонкие пальцы князя оказались совершенно холодными.
Кривой старик и озерная княгиня
Страшнее всех враждебных племен, всех злых колдунов и чудовищ показалась Херульву здешняя зима. Его, привыкшего пусть и к влажному, но относительно теплому климату родной Фризии, поразили высокие сугробы, чуть ли не в человеческий рост, воющая как множество волков метель и заснеженные леса, с двух сторон тянувшиеся по берегам Мутной. Сама эта река, как рассказывал Волх, не замерзала полностью и в самые лютые морозы - и поэтому сейчас вереница саней, запряженных одной или двойкой лошадей, прокладывала путь по белоснежной пелене устлавшей здешние просторы. Сам Херульв, вместе со Стюрмиром сидел в головных санях, прикрываясь ладонью от злого ветра, бросающего в лицо снежную крупу.
От холода спасала только роскошная шуба из песцового меха - один из подарков Волха своему гостю. Что не говори, о столь вовремя доставшихся ему воях князь заботился как мог - люди Херульва жили в Ладоге в тепле и сытости, а самому принцу Волх предоставил просторную светлицу в своих хоромах. Впрочем, за гостеприимство Херульв расплатился сполна - мало того, что самому Волху он при всех подарил толедский меч, с которым князь сейчас не расставался, так еще и помог ему в усмирении бурных соседей. За то время, что он гостил в Ладоге Херульв уже успел повоевать с корелой, решившей устроить набег перед самыми морозами. В жестокой битве в чахлом лесочке на берегу Нево, фриз прижал находников к самой воде, заставив врага бежать к своим лодкам - которые уже сжег вышедший на драккарах Кнуд. Зажатые в угол, отчаянно сопротивлявшиеся корелы были вырезаны чуть ли не поголовно, а тех кто все же решил сдаться Херульв продал Волху в рабы. Эта битва показала всем, что порядки на берегах Ладоги теперь иные - и когда Волх взял с собой фризов к белозерской веси, никто уже не противился наложенной князем двойной дани. А потом наступила зима и, Херульв, оставив в Ладоге меньшую часть отряда, с основными силами двинулся на юг, для вразумления задиристого князя кривичей Избора. Дело было не только в поручении князя - Херульв не мог забыть Сиборга и рассказов Альва о реке, по которой можно было добраться до богатых южных земель. Волх подтвердил сказанное гутским хольдаром и добавил, что река, которую курши и семиголы именуют Самегальзарой, здесь зовется Двиною и протекает как раз через земли кривичей.
- Смотри! Волки!
- Что? - Херульв все же сумевший надежно укрыться от холодного ветра, стал помаленьку дремать в своей теплой шубе. Окрик Стюрмира вернул его в явь - и фриз, выпрямившись, увидел у кромки леса несколько серых теней с горящими глазами. Лошади, чуя зверя, всхрапывали, косясь в сторону заснеженной чащи над которой уже сгущались сумерки.
- Да и Фенрир бы с ними, - махнул рукой Херульв, - на нас не полезут, побоятся.
- В такие зимы они голодные бывают, - заметил Стюрмир, глядя как из леса появляются все новые звери, - а вдруг решатся.
- Решатся, так стали отведают, - буркнул Херульв, устраиваясь поудобнее и снова прикрыв глаза, - чай не страшнее франков или куршей.
- Не страшнее, - кивнул Стюрмир, - если это обычные звери. В Ладоге каких только баек не наслушаешься - и об оборотнях-вовкулаках тоже.
- Болтовня, - хмыкнул Херульв, на всякий случай поправив рукоять меча Асбрана, - слушай местных больше, они чужеземцу и не такие байки расскажут.
- Да кто его знает, хевдинг, - пожал плечами Стюрмир, - в этом походе чего только уже не сотворилось. Вот взять тот остров, финский...
Его слова прервал вдруг волчий вой и следом за ним - громкий стук копыт. Из леса внезапно вырвалась белая лошадь со стройным всадником, припавшим к конской спине. За ним гналось еще несколько волков - и звери, которых фризы увидели первыми, кинулись наперерез всаднику. Вскоре лошадь, оказавшаяся в кольце оскаленных пастей, громко ржала и била
