А ну, показывай!
– Может, не надо, Горил… Гаврила Гаврилыч? Там еще лифт не работает…
– Ничего, пешком поднимемся! Я еще не такой старый и в зал три раза в неделю хожу!
– Там еще полы не мыли… вы можете пальто испачкать…
– Ты что юлишь, Нигматуллин? Ты что крутишься, как уж на сковородке? А ну, показывай, а то прямо сейчас закатаю! – И гигант бросился внутрь дома.
Маленький Нигматуллин вприпрыжку несся следом и лепетал:
– Не стоит, Гаврила Гаврилыч! Не надо! Ваше пальто…
– Ты не про мое пальто думай, а про свою голову! Если в той квартире ремонт не закончен, я не знаю, что с тобой сделаю!
Перескакивая через три ступени, гигант взлетел на третий этаж, дернул дверь…
Она была заперта.
– Ключ, Нигматуллин! Сию секунду!
Трясущейся рукой Нигматуллин вставил ключ в скважину, открыл дверь. Гигант ворвался внутрь, едва не сорвав дверь с петель, по инерции пролетел прихожую и ворвался в комнату.
Там стоял старинный, хорошего дерева стол, но весь проеденный жучками, со столешницы свисали клочья когда-то зеленого сукна. И венский стул с перевязанной ножкой. И еще простой диван с такой потертой обивкой, что виднелись сквозь нее кривые пружины.
Возле стола вполголоса разговаривали двое – коренастый, крепкий, коротко стриженный блондин и очень маленький человек с неожиданно большой головой, густыми кустистыми бровями и огромной черной бородой.
При виде их бритоголовый гигант побагровел и заорал страшным голосом:
– Кто такие? Что вы, козлы, здесь делаете? Кто вас сюда пустил?
– То есть как? – Чернобородый карлик взглянул сначала на своего коренастого собеседника, потом на Нигматуллина. – Я полагал, что все вопросы…
Блондин, его собеседник, двинулся к Нигматуллину и возмущенно проговорил:
– Ты же сказал, что нас две недели никто здесь не побеспокоит? Ты же деньги у нас взял!
– Ах, деньги? – обманчиво тихо процедил Гаврила Гаврилыч. – Значит, ты, Нигматуллин, еще и подзаработать решил у меня за спиной? Решил втихую сдать мою квартиру?
– Это не я! – заверещал Нигматуллин.
– Раз-зорву! – заревел гигант.
Тут вперед выдвинулся чернобородый карлик.
Он уставился на гиганта пронзительным взглядом и заговорил:
– Не надо так волноваться, уважаемый! Успокойтесь… успокойтесь… расслабьтесь… представьте, что вы купаетесь в теплом, ласковом тропическом море…
– А ты еще кто такой? – произнес гигант, однако руки его безвольно повисли вдоль тела, а глаза стали полусонными. – Ты чего… ты того… ты меня что, загиб… загипно… тизировать хочешь? Я сам тебя… я сам кого хочешь… загиб…
– Быстро! – прошипел бородач своему напарнику, не отрывая глаз от гиганта. – Я долго его сдерживать не смогу, тут такая силища… быстро выводите ее! Сегодня закончить все равно не сумеем, везите ее, куда надо, хоть в банк, хоть домой…
– Но она…
– Она, она! Сами видите, какая сложная ситуация! Я ее по дороге, может, хоть в первом приближении обработаю, а уже потом, когда вы обеспечите приличные условия…
Коренастый парень обошел гиганта, застывшего на месте, но тут от двери к нему бросился водитель.
– Это ты еще куда? Что у вас вообще тут происходит?
Не примериваясь, блондин тут же двинул водителю в челюсть, да так сильно, что тот отлетел в угол и там ненадолго затих.
Хилый Нигматуллин предпочел сам отступить в сторонку, как будто все происходящее его не касается.
Нора слышала шум в соседней комнате, крики и стук упавшей мебели. Кто-то ревел, как раненый буйвол, потом все стихло, и в комнате появился муж. То есть не муж. Она никогда не называла его по имени, хотя знала, что его зовут Алексей Ветлицкий. Откуда знала? Знала, и все. Хотя никогда не видела его паспорта. Но если Алексей Ветлицкий, ее муж, попал в аварию и умер по дороге в больницу, то значит этот тип – самозванец?..
Отчего раньше ей не приходило в голову усомниться?
Теперь, после знакомства с бородатым гипнотизером, она склонна была сваливать все на гипноз.
Но зачем, для чего они все это с ней делают? Ладно, она подумает об этом позже. На свежую, так сказать, голову. Если удастся когда-нибудь ее освежить. А пока нужно не дать этим злодеям снова подвергнуть ее гипнозу…
И Нора скукожилась на кушетке, сделав тупо-сонное, бессмысленное выражение лица.
Муж подошел к Норе и схватил ее за руку.
– Вставай, пойдем!
Пахло от него чесноком и звериным потом. Это от злости он потеет, тут же поняла она. Ей стало противно, она хотела вырвать свою руку, но только отстранилась.
– Ага, не нравится, – прошипел он, – ты еще будешь тут кобениться, стерва! Достала уже!
Она попыталась расслабиться, пускай он думает, что она действительно в трансе.
– Дать бы тебе как следует! – Он сунул ее руки в рукава пальто. – Да нельзя пока. Ну уж потом… за все заплатишь!
Вот таким он был для нее совершенно ясен. А то раньше все понять не могла, отчего он с ней носится: малыш то, малыш се… Притворялся, значит, причем не слишком удачно. Плохой из него актер получился.
Она тщательно следила за своим лицом, чтобы не исчезло сонное и равнодушное выражение и в глазах ничего не отразилось. Впрочем, он бы ничего не заметил, до того был зол.
Он вытащил ее на лестницу, как тряпичную куклу, почти волоком спустил вниз, протащил через двор и впихнул в припаркованную в углу машину.
– Пристегнись! – буркнул не глядя и, увидев, что она и рукой не шевельнула, окончательно разъярился.
– Пристегнись, сказал! – заорал он и встряхнул ее как следует.
Силен, скотина, еще бы, столько мяса жрет каждый день. Нора сжала зубы, чтобы не вскрикнуть, и опустила голову, чтобы он не видел ее лица. И главное – расслабиться, не показать, что ей страшно, а напротив, что она вообще ни на что не реагирует.
А этот паразит совсем сошел с катушек. Он сильно защемил ей предплечье, да еще с вывертом, так что у нее слезы брызнули из глаз. Было ужасно больно, и она решила, что стукнет его сумкой, а потом ткнет пальцем в глаз и выскочит из машины. И не станет кричать и звать на помощь, все равно здесь никого нету. И не побежит через двор, где будет как на ладони и эти злодеи ее тотчас поймают.
Нет, нужно обойти дом, там будет забор, а в нем дыра, в которую она пролезет без труда, выйти на обычную улицу и сесть в маршрутку, все равно какую, только бы уехать подальше.
Она понятия не имела, откуда у нее в голове возник такой четкий, логичный план. Как будто все
