течением времени у нее появились к нему настоящие чувства, искренняя любовь, которую прежде Вера никогда не знала и не испытывала ни к отцу, ни к брату. Она даже сама не думала, что будет способна так сильно кого-нибудь полюбить.
Соловьев стал для нее не просто «папиком», а кем-то вроде собственного идола, которому она готова была молиться сутки напролет. Вот только, он не проявлял к Вере столь же бурных чувств, относясь к жене довольно ровно и сдержанно, до сих пор видя перед собой классово чуждую особу, перед женской привлекательностью которой просто не смог устоять. И по этой причине жена всегда была для Соловьева живым напоминанием о собственной проявленной слабости. Ведь он прекрасно знал, что не смог разорвать связь после того рокового момента, когда Вера банально соблазнила его.
А потом все пошло по накатанной колее, Яков Соловьев привык к новой любовнице, и менять что-либо ему уже не захотелось. Когда же Вера забеременела, то ему пришлось на ней жениться. Соловьев пытался уговорить себя, что пошел на этот ответственный шаг лишь ради того, чтобы партийные товарищи не осуждали. Но, на самом деле, он просто боялся признаться самому себе, что польстился на молодую женщину, которая не только имела вполне приятную наружность, но и умела делать много интересного в постели, владея удивительными приемами любви из двадцать первого века, чего, разумеется, никогда не предложили бы Соловьеву советские скромницы пятидесятых годов. Да и оказалась Вера совсем даже не дурой. Во всяком случае, она показала себя отличным консультантом по нравам того времени, из которого попала на остров Советский. И с ней Соловьев мог консультироваться в любой обстановке и по любым, даже самым интимным, вопросам.
В тот вечер, когда праздничные мероприятия по случаю четвертой годовщины Марианской ССР уже почти отгремели, на закрытый банкет для самых главных персон в Дом Советов пришли и супруги Колясниковы. Хотя многие из женщин с «Богини» желали заполучить себе в мужья Павла Петровича, он выбрал в жены ту стюардессу, которой кто-то из пиратов во время абордажа полоснул по лицу саблей, оставив навсегда уродливый шрам через всю левую щеку. И девушка с этой ужасной отметиной, которую звали Мариной, сама того даже не загадывая, сделалась первой леди, супругой самого главнокомандующего. На самом деле, в таком выборе для Павла Петровича ничего странного не было. Ведь он и сам с войны ходил со шрамом от снарядного осколка через все лицо. И на этой почве он как раз и сблизился со своей избранницей, выделив ее за эту примету, сходную со своей собственной, из всех других женщин. Зато теперь все шушукались, что главнокомандующий и его жена — оба очень суровые люди со шрамами на лицах, и их лучше не раздражать. Хотя Марина вовсе не отличалась стервозностью, скорее наоборот, обладала мягким и покладистым характером, будучи заботливой и милосердной. Она очень любила мужа, родив ему двоих сыновей и уже забеременев в третий раз.
На длинном столе, застеленном скатертями с «Богини» и приготовленном для банкета в актовом зале, стояли разнообразные блюда из морепродуктов, выловленных рыбаками из местного чаморрийского рыбколхоза: толстые очищенные креветки, большие устрицы, лобстеры и крабы со снятыми панцирями, морские гребешки, молодые осьминоги и кальмары, а также несколько сортов рыбы и овощные гарниры, подходящие ко всему этому разнообразию. Конечно, имелось еще и фруктовое вино, которое научились за это время весьма неплохо делать советские моряки, а также рисовая водка.
Вышколенный персонал из чаморрийских девиц готов был услужить в любой момент, выстроившись у стенки. А для важных гостей этой закрытой вечеринки пришла петь после основного концерта сама Лаура. Переодевшись в синее облегающее платье с блестками, взятое из своего прежнего гардероба, она пела хиты советской эстрады, возможно, знакомые женам наркомов, но которые самим наркомам были все еще в новинку. Ведь Лаура подобрала к этому вечеру песни из тех, что до этого еще ни разу не пела в шестнадцатом веке, например, «От печали до радости» и другие песни Юрия Антонова. Ведь их вообще мало кто пел из эстрадных исполнительниц не только в конце двадцатого, но и в двадцать первом веке. И, в исполнении Лауры, которая даже переделала под себя аранжировки, эти хиты получали совсем иное, новое звучание.
Жены наркомов смотрели во все глаза на красивую певицу. Марина — с восторгом. Зоя — с удивлением и некоторой завистью. А Вера — с ревностью. О радиограмме с острова Нефтяной адъютант сообщил наркому госбезопасности в самый неподходящий момент, когда Лаура запела третью песню. Но, Соловьеву пришлось испортить вечер, пересказав каждому из наркомов на ухо суть срочного сообщения от Федора Ярового. После чего все трое оставили своих жен праздновать дальше, удалившись в штаб, чтобы там посовещаться, как же противостоять грядущей агрессии со стороны султаната Сулу.
* * *
Наркомы понимали, что назревает серьезная война. Впервые после перемещения в шестнадцатый век перед ними стояла задача противостоять не отдельным испанским кораблям или небольшим эскадрам парусников, действующих в отрыве от своих баз и лишенных всякой возможности вызвать помощь, а весьма многочисленной корабельной группировке вторжения, которая, к тому же, поддерживалась всеми резервами государства Сулу.
«Каудильо» Арсен Саркисян высказал мысль:
— А, может быть, нам лучше не ждать нападения на Нефтяной, а ударить первыми по столице этого султаната, высадив там десант наших испанских милиционеров?
Соловьев возразил:
— Попробовать припугнуть султана можно, например, обстреляв его столицу с моря. Но, следует учесть, что у нас не так много сил, чтобы распылять их. Да и готовились мы все это время к штурму Манилы, а не к войне с султаном Буддиманом. И это, конечно, путает наши планы. История явно начинает меняться. Потому ничего подобного предусмотреть мы и не смогли. Во всяком случае, ни в одном историческом источнике, имеющемся у нас, не сказано, что государство Сулу захочет поглотить Тараканский султанат именно в этом году, да еще и собрав столь значительные силы ради этой затеи. Мы же ничего про такое развитие событий не знали, что, скорее всего, является следствием изменения истории уже нами самими. Получается, что мы, не допуская притока резервов из Новой Испании на Филиппины, не только ослабили конкистадоров на этом архипелаге, но и, тем самым, усилили султанат Сулу, сами того не желая!
Если же, как ты, Арсен, предлагаешь, бросить отряды испанской милиции на штурм столицы государства Сулу, то мы рискуем серьезными потерями, поскольку готовили этих идейных испанцев именно для войны против колонизаторов.
