Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
href="ch2.xhtml#id15" class="a">[10]. Восстановление порядка. Второй случай сопротивления крестьян законным требованиям власти.
Пора, однако, оставить Кишинев и уделить место впечатлениям, вынесенным мной из поездок по губернии. Первая из этих поездок очень мне памятна. Она была предпринята мной неожиданно, поневоле, и в сопровождении роты солдат.
В самом начале июля 1903 года, недели через две после вступления моего в должность бессарабского губернатора, я получил телеграмму белецкого исправника, извещавшего о том, что в селении Корнештах, Белецкого уезда, население взбунтовалось и не только оказало сопротивление властям при описи имущества за долг частному владельцу Анушу, но силой отбило все, что было описано накануне. При этом, как заявлял исправник, судебный пристав получил удар по затылку, а он, исправник, и прочие полицейские чины, с трудом и опасностью, обнажив оружие, отступили в общественную избу, где находятся как бы в осадном положении. Телеграмма оканчивалась просьбой о высылке войск. Такие же телеграммы получили начальник жандармского управления и прокурор суда.
Раздумывать было некогда, я решил ехать лично на место происшествия, и так как дело представлялось серьезным, то взял с собою роту солдат с двумя офицерами.
Не зная того дела, результатом которого явилась опись имущества корнештских резешей, не зная молдаванского языка, на котором они только и говорили, и впервые, за время своей службы, обратившись к содействию войска, я чувствовал себя не совсем покойно и боялся наделать ошибок. Вместе с тем сознание ответственности и некоторой опасности, сопряженной с предстоящей задачей привести к повиновению закону около 400 человек, очевидно раздраженных и потерявших самообладание, вызывало тот подъем духа, который всегда ощущается при наступлении опасной минуты. Я решился действовать открыто, выставляя себя вперед, а войска держать в запасе, прибегнув к ним только в случае проявления со стороны резешей насильственных действий.
Выехав вместе с прокурором и полковником Чернолусским с утренним поездом железной дороги, я приехал, часа через два, на станцию Корнешты, где меня встретили местный земский начальник с исправником.
Резеши, по их словам были настроены враждебно и условились между собой не уступать начальству ни под каким видом.
Расстояние от станции до села было версты две. Когда солдаты, выстроившись колонной, с примкнутыми штыками, двинулись по дороге в село, с окрестных пригорков, среди полной тишины, раздались женские крики и плач детей. Оказалось, что женщины и дети следили издалека за приходом поезда. Вскоре мы увидели их, бежавших в беспорядке по направлению к своим домам. Первое впечатление от экспедиции получилось довольно тяжелое.
Как только рота вошла в село, я расположил её в нескольких сараях, составлявших отдельное гнездо, предложил офицерам позаботиться о приготовлении солдатского обеда и выдал фельдфебелю чай и сахар, взятые мной из Кишинева для улучшения солдатского пайка. Ни одного поселянина мы еще не видели: жизнь в той части села, которую мы заняли, казалось, вымерла.
Оставив роту на месте, я пошел, вместе с сопровождавшими меня лицами, по кривым улицам Корнешт, к центру селения, где помещалась так называемая «Каза ди обща» – изба, отведенная для приезда должностных лиц. Недалеко от этой казы, примерно на расстоянии сотни шагов, стояла, молча и без движения, мрачная толпа – все четырехсотенное мужское население деревни.
Не приступая к переговорам с народом, я расположился на виду у всех, у входа в наше помещение, и приступил к изучению дела, к счастью, оказавшегося у поверенного Ануша в копиях главнейших бумаг.
Выяснилось, что резеши, по постановлению суда, вошедшему в силу лет шесть тому назад, были обязаны уплатить Анушу 20.000 рублей за отошедший к ним лес. Владелец сначала простил ответчикам судебные издержки и проценты за все прошедшее время, а затем вошел с ними в новое соглашение, по которому он отказался от половины присужденной суммы с тем, чтобы 10.000 рублей были уплачены ему немедленно. Не получив от должников ни копейки, он приступил ко взысканию, обратив его на землю резешей, которая и была приобретена на торгах, при окружном суде, каким-то аферистом, в количестве 1.000 десятин из общего числа 1.300 десятин, составлявших все владение ответчиков.
Резеши увидели, что лишаются почти всего состояния, и обжаловали торговое производство в палату, которая отменила торги. В свою очередь покупщик обжаловал сенату решение палаты, а поверенный владельца, не дождавшись окончания процесса и получив из дела исполнительный лист, стал продавать движимость должников через судебного пристава.
Резеши, взволнованные затянувшимся процессом по поводу проданной земли и неуверенные в том, что сенат оставит в силе решение палаты, сочли действия пристава неправильными, признав их за вторичное взыскание той же суммы. Как это часто бывает, взрыв последовал не по поводу главного обстоятельства – продажи их земли за бесценок, а по поводу описанных коров и носильного платья.
Взыскать деньги по исполнительному листу представлялось для меня обязательными С другой стороны, я понимал, что продажа земли, очевидно, будет признана сенатом неправильной, и что резеши не будут разорены. С таким убеждением я пошел к сходу, не позволив никому из должностных лиц меня сопровождать.
Подойдя к толпе и поздоровавшись с собравшимися, я заметил в настроении резешей неприятные признаки: лица их были мрачны, и только стоявшие в первых рядах ответили на мое приветствие, да и то как-то неохотно. Когда же я спросил о том, что у них произошло накануне и каким образом они решились оказать сопротивление властям, поднялся оглушительный крик, среди которого нельзя было разобрать ни одного слова, тем более, что отдельные русские слова тонули в общем говоре на молдаванском наречий.
Вскоре я очутился в центре толпы, окруженный как бы широким живым кольцом. Стоявшие сзади напирали на передних, которые стеснили меня настолько, что мне трудно было двигаться. Перед собой я видел только несколько бледных лиц, с горящими глазами, с судорожно подергивающимися губами; то были вожаки – наиболее возбужденные, – которые под влиянием сознания ответственности перед руководимой ими толпой, а отчасти, может быть, из страха за свою судьбу, все более и более теряли душевное равновесие; нельзя было терять времени – приходилось начинать действовать самому, во избежание опасных последствий.
Я вынул из кармана сигару и, обратившись к самому отчаянному крикуну, знаками показал, что я прошу дать мне огня. Он несколько опешил, постоял одну секунду в раздумье, но затем обернувшись к соседям, занял у одного из них спичечную коробку, и после нескольких неудачных попыток зажечь огонь, поднес мне горящую спичку, предварительно растолкав стеснивших нас ближайших соседей. Закурив, я обратился к другому из замеченных мной главарей и попросил его достать мне стул. Пока бегали за стулом, прошло несколько
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
