и продовольствия. Затем полководец объявил собравшимся, что если на следующий день сохранится хорошая погода, то флот отплывает в Африку. После чего распустил военный совет.
На рассвете все было готово к отплытию. Сципион поднялся на борт корабля, поднял руки к небу и в наступившей тишине громко произнес: «Боги и богини, населяющие море и сушу, к вам обращаюсь с молитвой: да будет все, что под моим командованием совершено, свершается и свершится, ко благу моему, римского народа и плебса, союзников и латинов, которые на земле, на море, на реках властью и ауспициями народа римского и моими, будьте им благими помощниками, возвеличьте добрым успехом, верните домой здравыми и невредимыми, победителями, победившими злых врагов, украшенными трофеями, нагруженными добычей и справляющими со мною триумф, дайте возможность отомстить недругам и неприятелям; даруйте мне и народу римскому показать нашу силу на карфагенском народе, который замышляет против государства нашего» (Liv. XXIX. 27). После этого Публий взял окровавленные внутренности принесенного в жертву животного, подошел к борту корабля и бросил их в море. Порывы ветра развевали длинные волосы полководца, трепали пурпурный плащ за его плечами. Сципион поднял измазанную кровью руку, трубач протрубил сигнал, после чего корабли начали медленно отходить от берега, где собралась огромная толпа народа. Тысячи людей пришли посмотреть на римские легионы, отплывающие под стены великого Карфагена. На битву, которая решит судьбу Ойкумены[18].
Попутный ветер надувал паруса, флот Сципиона стремительно двигался к африканскому берегу. Плавание проходило на удивление благополучно, боги хранили от бурь и ураганов римскую армаду. Несмотря на то что после полудня над морем опустился туман и ветер стих, корабли продолжили движение, искусно избегая столкновений друг с другом. К рассвету туман рассеялся, ветер усилился, на горизонте появилась земля. К Публию подошел кормчий и объяснил, что это мыс Меркурий, где можно осуществить высадку. Однако командующий приказал править в сторону залива. К ночи вновь появился туман, ветер пропал и Сципион, опасаясь, что корабли могут сесть на мель, приказал стать на якорь. Наутро налетевший ветер развеял в клочья серую пелену, и перед взором полководца открылся африканский берег. Узнав, что это место называется Прекрасный мыс[19], Сципион произнес: «Доброе предзнаменование; правьте к нему» (Liv. XXIX. 27). Римские легионы начали высаживаться на берег.
Публий Корнелий осмотрел местность и распорядился разбивать лагерь на близлежащих холмах. Пока легионеры разгружали суда, копали рвы, насыпали валы, паника подобно пожару распространялась по окрестным селениям. Тысячи людей покидали свои жилища, грузили на повозки домашний скарб, выгоняли из загонов скот, толпы беженцев запрудили дороги, надеясь укрыться за крепостными стенами ближайших городов. Картхадашт вновь охватило смятение, горожане попрятались по домам, поскольку сельское население запрудило улицы и площади города. Карфагенский совет заседал день и ночь, решая, как поступить в критической ситуации. В том, что на побережье высадилась римская армия во главе со Сципионом, никто не сомневался. Последний раз подобное произошло в 256 г. до н. э., когда легионы Регула появились в окрестностях Карфагена. Однако теперь ситуация была гораздо опаснее. Находившиеся в городе войска были малочисленны и плохо обучены. Как полководец Сципион был на несколько порядков выше Регула, его армия в два раза превосходила численностью легионы незадачливого коллеги. И, что самое страшное, в данный момент в Карфагене не было военачальника, равного спартанцу Ксантиппу, который много лет назад сумел уничтожить армию захватчиков. Что касается Гасдрубала, сына Гискона, то относительно его кандидатуры на пост командующего армией у соотечественников были серьезные сомнения. Карфагеняне хорошо помнили, сколько раз Гасдрубал был бит римлянами в Иберии: «Карфагенского вождя нельзя было и сравнить с римским, так же как его наспех набранное войско с войском римлян» (Liv. XXIX. 28). Вывод вполне обоснованный.
Как пишет Тит Ливий, все закончилось тем, что в Картхадаште прозвучал призыв: «К оружию!» (Liv. XXIX. 28). Городские ворота были закрыты, на стенах расставили усиленные караулы, по улицам маршировали многочисленные патрули. Утром 500 карфагенских всадников под командованием молодого военачальника Ганнона покинули город и направились на рекогносцировку в сторону побережья.
К этому времени Сципион отправил корабли к Утике, чтобы заблокировать город со стороны моря. На холмах, которые находились недалеко от римского лагеря, Публий Корнелий расположил мобильные войска, часть всадников укрыл между возвышенностями, остальных воинов распустил собирать в полях фураж. Когда приблизилась конница пунийцев, римская кавалерия нанесла удар из засады, опрокинула вражеских всадников и погнала их в сторону Карфагена. В этой скоротечной схватке погиб командир карфагенян Ганнон.
Внезапной атакой римляне овладели одним из прибрежных городов, где захватили богатую добычу, одних пленных было взято до 8000 человек. В это же время в лагерь Сципиона прибыл с Масинисса. Тит Ливий приводит разные данные относительно численности его отряда: «По словам некоторых писателей, всего с двумя сотнями всадников, а по мнению большинства, с двухтысячной конницей» (Liv. XXIX. 29). Однако у римского историка свой взгляд на проблему: «Прибыл он к Сципиону с конным отрядом скорее немногочисленным: большой отряд подобает царю, малый – изгнаннику» (XXIX. 33). Несмотря на то что нумидиец привел малое количество воинов, консул обрадовался появлению Масиниссы. Для Публия Корнелия было очень важно, что царевич пришел воевать под римскими штандартами.
* * *
Карфаген спешно готовился к обороне. Правительство заседало день и ночь, вырабатывая эффективные меры для противодействия римскому вторжению. Был сформирован новый кавалерийский отряд, во главе которого встал некий Ганнон, сын Гамилькара. К Сифаксу было отправлено посольство, пунийцы заклинали нумидийского царя прийти им на помощь. Судя по всему, в это время в Цирте находился и тесть Сифакса. По свидетельству Аппиана, «карфагеняне послали Гасдрубала, сына Гискона, на охоту за слонами» (Lib. 9), поэтому нет ничего удивительного в том, что пунийский военачальник охотился во владениях родственника. Гасдрубалу было приказано срочно вернуться в Картхадашт, где он должен был заняться сбором и подготовкой войск. Ситуация осложнялась тем, что Сципион осадил Утику, римляне хотели любой ценой захватить этот город и создать в Африке надежный плацдарм. Противостояние вступало в решающую фазу.
Ганнон, сын Гамилькара, должен был вести против захватчиков малую войну, тревожить противника набегами и всячески препятствовать воинам Сципиона собирать продовольствие в окрестностях Утики. Но Ганнон полагал, что для решения этой задачи сил у него было недостаточно. Несмотря на то что кавалерийский отряд состоял в основном из нумидийцев, карфагенский военачальник сильно сомневался в его боеспособности и продолжал набирать новых воинов. Когда набралось до 4000 всадников, Ганнон неожиданно напал на город Салека и выбил оттуда римлян (Liv. XXIX. 34). Этот город находился в пятнадцати милях от лагеря Сципиона, что представляло серьезную опасность для римских фуражиров. Но последующие ошибки Ганнона свели на нет этот успех.
Карфагенянин разместил своих людей в городе и, вместо
