прекрасные и стойкие благовония которых продавались под чужими названиями. Например, несколько ранних вещей из итальянской мастерской Дорини[23]. Изделия руки самого мастера, Франко Дорини. Ему даже удалось добыть несколько образцов из его мастерской более позднего периода, когда тот, из-за полицейских гонений, вынужден был переселиться во Францию и тайно работать в какой-то заброшенной деревне в Провансе. Композиции Дорини в качестве базы имели, в основном, лаванду, лавр, мускатный орех и цветок лимона, примерно с двадцатью-тридцатью добавками, а в качестве раствора он использовал в большинстве случаев сандаловое, кокосовое и миндальное масло, смолу кипариса и ланолиновые мази. Позднее, во Франции, он добавил в базы еще и ландыш, гибискус, мускус оленя, кориандровое и льняное масло. Еще у Геды были различные формы бальзамических баз, их он в достаточном количестве находил в Чехии и Верхней Австрии, хотя рецепты были, скорее всего, турецкие. Было у него и некоторое количество кельнских растворов в маслах цитрусовых, самого раннего периода, с порошком корицы, сассафраса и разных сортов магнолии. Были у него вещи начального периода существования фабрики «Герлен», а именно произведения достославного мастера Берни, еще 1825 года. Тогда он, в основном, работал по египетским образцам, затем в его композициях первый раз появляется мускус виверры и индийский нард. Собрал Геда и достаточно смолистых составов, а из Каира привез даже несколько запечатанных сосудов с образцами. Держал несколько лучших спиртовых комбинаций новейшего времени, из одной частной мастерской в Варне, созданных известным Иваном Молховым. Это настоящий одорарий минувших времен, сказал воодушевленный доктор Хайнеман, впервые увидев коллекцию Геды, а случилось это, когда он приехал с одним очень важным подарком для своего младшего коллеги и подопечного. Об этом еще пойдет речь.
Гедеон Волни бросился в авантюру коллекционирования в неполные девятнадцать лет. Он пустился в нее с сокровенной мыслью, движимый инстинктом, желая удивить мир открытием, если не аромата библейских времен, хотя, возможно, даже он в какой-либо форме должен был сохраниться вплоть до наших дней, то, по меньшей мере, какой-нибудь из древних восточных смесей начала тысячелетия или ранее, о которых он много слышал и читал. Он был уверен, что их еще можно где-нибудь отыскать в Измире, Каире или Дамаске, даже в Стамбуле, единственное, все это надо как следует исследовать. Однако не суждено ему было стать этим счастливчиком. Впрочем, как и никому до сих пор. Более того, из путешествий в те города он не привез ничего стоящего, и даже немногое оставил из того, что ему оттуда привозили многочисленные перекупщики, да и то, что оставил, было весьма посредственным. К большому удивлению, ароматы, которые он не смог отыскать там, на их родине, удалось обнаружить здесь, в Европе. В ее недрах сотня чертей держит наковальню, и днем и ночью они куют то, что и во сне не приснится, говорит Хайнеман. Здесь ищи все, чего, как ты думаешь, нет нигде. И правда, в результате поисков именно в небольших европейских городах, он набрел на несколько флаконов с очень интересными ароматами, о которых, судя по необычным компонентам и смелым композициям, сделал вывод, что ароматы египетские, а по упаковке в чешское и австрийское стекло восемнадцатого века можно было сказать, что и сами образцы очень старые.
Геда весь отдался работе по выяснению их истинного возраста. Не осмеливаясь заранее утверждать, что это вещи из мастерской Бен-Газзара, а еще меньше, что работы рук лично великого мастера, о котором он слышал еще в первые дни своей карьеры коллекционера, он этого, конечно же, желал всем сердцем. Если по какой-то счастливой случайности удалось бы установить, что это его ароматы, это означало бы, что Геда в своем собирательском рвении хотя бы в некоторой степени приблизился к древним составам, о которых он так и не переставал мечтать.
Самый известный создатель непревзойденных чудес аптекарского искусства из старой александрийской мастерской, Аль-Аснаф Бен-Газзара (1672–1748) был, по общему мнению экспертов, отцом современного парфюмерного дела и одного, можно сказать, немного фаталистического направления в этом цехе, которое называли искусством невозможного. Ему, например, удалось то, чего всегда жаждали самые искусные парфюмеры, а именно — полностью соединить и зафиксировать неустойчивые смеси. Для него больше не существовало ограничений в составлении комбинаций. Всё могло сочетаться со всем, нужно было лишь найти ключевое вещество, которое соединит компоненты. Кроме этого, он был не имевшим себе равных лекарем и травником. Это тот самый Бен-Газзара, за настойки и бальзамы которого армейские и придворные доктора наполеоновского времени платили золотом, потому что его целебные мази удаляли самые глубокие шрамы от всех видов холодного оружия, заживляли жесточайшие раны, исцеляли от змеиного яда, лечили обычные болезни и заражения. Он изготавливал мазь из библейского растения иссоп, которая за неделю восстанавливала пораженную проказой кожу, растворы для улучшения слуха, сурьму, возвращавшую зрение даже при самых запущенных глазных инфекциях. Он лечил отеки, обморожения, ожоги, укусы. Говорят, не было такой болезни, от которой он бы не знал лекарства. Его называли «Рука святого». По преданию, все многовековое семейное искусство фармацевтов, парфюмеров и медиков он усовершенствовал до такой степени, что стал в этой области первым и недостижимым, а все свои изобретения собрал в книгу рецептов и инструкций, которая прежде всего появилась в его родном городе, а оттуда отправилась по свету и сейчас путешествует, переведенная на множество языков.
По одной из версий, которую с удовольствием пересказывали старые аптекари, Аль-Аснаф определенным образом воспользовался опытом Шахерезады. Его нерадивые наследники, не имевшие понятия о лекарствах, хотели еще при его жизни овладеть знаниями и умениями в травничестве и в искусстве составления ароматов. Он отказывался их в это посвятить, так как, по его мнению, у них не было к этому таланта, они бы только подорвали его репутацию. Поэтому он решил дождаться настоящего преемника, даже если он и не будет членом семьи, но который окажется достоин наследства. Тем не менее, родственники под угрозой смерти вынудили его записать все, что он знает, и отдать им в руки. Он согласился, но потребовал на работу десять лет, чтобы у него было время до тонкостей проверить силу трав, которые он собирал всю жизнь, а также действие некоторых новых композиций, которые только намеревался создать. Он работал под их присмотром, исследовал, проводил опыты, а они заставляли его при них, своих мучителях, демонстрировать действенность своих новых составов. Предание гласит, что, в конце концов, ему удалось их перехитрить. Он записывал рецепты своим особенным способом. Они остались, полные загадок и тайных знаков, так что прочитать и
