будет оплачено.
– У вас есть печатная машинка?
– Даже две. С немецким шрифтом и русским. Одолжил у знакомых.
Шандор скептически взглянул на состряпанные мной документы и покачал головой.
– Чистая авантюра. Как адвокат вам говорю. Если все получится, то история будет достойна оперетты! А что у вас с руками? Бинты, кровь! Порезались?
– Это для убедительности. Пусть думают, что я склонен к самоубийству. Кровь не моя. В бинтах спрятана пара сюрпризов.
– А это что? – Шандор указал на сверток, с которым я не расставался.
– Это маскарад для Авроры. Я подумал, что ей понадобится платье надзирательницы. Перекинете его через забор, с глухой стороны? А то я вряд ли смогу его пронести с собой.
– Точно оперетта! Оперетта с переодеваниями! Но…
– Что «но»?
– Есть риск. А если ни вас, ни ее не будут выпускать из здания? Запрут в палатах? Тогда вы не доберетесь до платья.
– Как же мне его пронести?
– Да, это задача.
И мы погрузились в раздумья. Через несколько минут мой товарищ по заговору резко натянул поводья, и мы остановились. Он повернулся ко мне с торжествующим лицом, сияя, как пятак.
– Эврика! Я знаю, как вы его пронесете! У меня есть племянник. Он не расстается со своей мягкой игрушкой. Заснуть без нее не может. Мы купим вам похожую игрушку. Какого-нибудь зайца или медведя. Выпотрошим ее и засунем туда платье. Единственное «но»: племяннику всего 4 с половиной года, а вам…
Идея показалась мне сомнительной. Но как говорил один хитрый социалист на маевке, «надо всеми силами поддерживать революционный энтузиазм масс». Говорил он, правда, не о мягкой игрушке, а винном погроме…
– Что ж, – сказал я, – а давайте попробуем. – Только придется разыгрывать полного идиота. Как бы меня не разоблачили. Причем на начальной стадии операции.
– Зато, если получится, платье будет у вас под рукой. И вас, как полного идиота, впавшего в детство, будут меньше опекать. А то подумают, что вы буйный, свяжут и запрут в чулане.
– В этом есть резон. Решено, едем за игрушкой.
Найти игрушку подходящего размера оказалось не так-то просто. Когда же мы, наконец, натолкнулись на целую полку с нужным товаром, выяснилось, что Шандор не зря ходил к доктору Фрейду: он не мог выбрать между игрушками. Схватит одну, бросит. Схватится за другую, решительно пойдет с ней к кассе и вдруг, опять вернет игрушку на полку. Так он перетаскал и перетискал несметное количество медведей, зайцев, лошадок, одного волка, сову и даже, совершенно неподходящего для наших целей, жирафа. У меня же из рук он вырывал игрушки прямо с каким-то остервенением. «Вы не понимаете, как это важно!» – шипел он. Я уже начал паниковать, что мы теряем время, что я доверил свою судьбу сумасшедшему, но тут Шандор вдруг остановился. «Вот то, что нужно!» И он с торжественным видом вручил мне розовую свинью. «Свинья приносит удачу!» Я молча взял подарок.
За городом я безжалостно выпотрошил хавронью, несмотря на жалобные стоны Шандора. Затем, извалял ее в пыли, чтобы она хоть чуть-чуть походила на старую, затасканную игрушку. Платье спряталось в ней идеально.
Несмотря на то, что подготовились мы идеально, тревога овладела мной, когда мы достигли клиники. Причем я не мог понять источник тревоги. То ли я боялся не попасть внутрь, то ли наоборот, именно попасть туда! Я боялся и провала операции и самой операции. Но проявить малодушие на глазах у Шандора я не мог. Тем более мой соучастник, чем ближе мы приближались, тем более воодушевлялся. Я же с приближением все больше и больше нервничал. Когда мы вышли из пролетки, играть нам было уже ничего не надо. К воротам подошли: пышущий здоровьем и благоразумием адвокат и абсолютно больной неврастеник с безумием в глазах. Мой адвокат потребовал немедленной встречи с главным врачом клиники. Он потрясал состряпанными мной бумагами и выглядел очень убедительно. Я, на всякий случай, пустил слюну и сделал со свиньей тур вальса. Охранник ушел в свою стеклянную будку, щелкнул тумблером и что-то проорал трубку. Ого, клиника оснащена по последнему слову техники: электричество, аппарат Белла! Вернувшись, он сказал, что профессор не принимает, и что мы можем обратиться в другую клинику. Мест нет. Не успел я расстроиться, как Шандор разразился гневной речью. Он угрожал адскими муками и светским скандалом. Обещал пойти в суд, в газеты и даже в парламент. Он намекал, что моя семья настолько богата и влиятельна, что клинику закроют, если мне не найдется в ней место. В заключение он заявил, что просто не уйдет отсюда, пока его не примут. Впечатленный охранник вернулся в будку к аппарату связи. Через десять долгих минут к нам подошла медсестра. Она была почти вылитая копия той, что конвоировала Аврору. Тоже бульдожье лицо и тупой равнодушный взгляд. Мы последовали за ней.
Через несколько минут аллея свернула, и нам открылся вид на широкую, залитую солнцем лужайку с особняком в стиле ампир. Особняк совсем не походил на тюрьму для умалишенных, какую я себе нарисовал в уме. Никаких решеток на окнах. И все же именно здесь держат в заточении мою Аврору. В прочем, может и не в заточении: несколько пациентов в халатах бродили среди клумб или сидели на скамейках. Я стал напряженно вглядываться в их фигуры, надеясь увидеть знакомые черты. Тщетно. Тогда я перенес все свое внимание на здание, пытаясь угадать, где ее содержат. Вряд ли на первом этаже, там обычно залы. Большие окна были частью распахнуты. На втором этаже окон было больше, они были наглухо закрыты и все зашторены. Может быть, это кабинеты или палаты. На третьем этаже, под самой крышей, было всего пять полукруглых маленьких окон, наглухо закрашенных. Скорее всего, там складские помещения. Пока мы шли, Шандор, не переставая, восхищался парком, цветами, особняком. Но даже он умолк, когда мы подошли к двери клиники. Я же от волнения и вовсе перестал прикидываться идиотом. Вот она цитадель зла! Темница моей Рапунцель! Мы вступили внутрь, поднялись по лестнице и пошли по бесконечному коридору. Череда белых дверей, больничный запах, больничный свет подействовали на меня угнетающе. Навалилась такая тоска, какой я не испытывал с детства, когда ездил в больницу к отцу. С трудом я отогнал малодушную мысль повернуть назад. Наконец, женщина-бульдог остановилась и властно указала нам на дверь.
Встретили нас там, как и следовало ожидать, неприветливо. Только Шандор, нацепив свою широкую улыбку, начал разговор, как его грубо прервали. Лысый доктор с каким-то пергаментным лицом, не вставая из-за стола, махнул
