class="p1">Делаю вдох и целюсь.
На лестнице возня. Но никто не отваживается выйти мне навстречу.
— Эй, парень! — раздается хриплый голос. — Давай договоримся.
Молчу. Мне не о чем с ними говорить.
— Бля, ты все равно труп! Отдай нам девку и катись на все четыре стороны!
Делаю еще один «предупреждающий» выстрел.
Пуля прошивает гипсокартоновую загородку и проходит где-то рядом с говорившим.
— Твою мать! Блядь! Ты заебал! Ты других слов не знаешь? — злится говоривший. — Мы просто поговорить пришли!
А хули с тобой разговаривать? Хмыкаю. И не опускаю ствол.
Разговаривать люди приходят по другому. Вы пришли на стрелку. И говорить по хорошему вы со мной не собирались.
Если бы я реально вас не ждал и спал в кровати, вы бы меня в ней и уебали.
Снова хмыкаю. Нет, товарищи. С такими как вы не разговаривают.
Их мочат в сортире.
— Что вы там возитесь?
— Эй парень! Сколько тебе заплатили за шкуру? Мы дадим больше!
Ага. Киваю сам себе. Догоните и еще добавите.
— И тачку дадим. Давай перетрем…
Надо заканчивать этот разговор. Только на этот раз парни попались пугливые или осторожные.
Просчитываю все варианты. Но их почти нет.
— Я сейчас поднимусь к тебе, парень, без оружия и мы поговорим…
Ага, как же.
— Слышишь? Не стреляй!
Застываю на позиции. Одно колено упирается в пол, в другое упирается локоть для устойчивости. Наклоняю голову на бок, прицеливаюсь и жду.
— Вот он я! — на площадку второго этажа падает тень с поднятыми руками.
Ступени скрипят под тяжесть его веса.
Шаг, другой.
Тень вытягивается, растет. На площадке осторожно показывается нога.
— Не стреляй! Я без ствола!
Не меня. Положения тела.
Ситуация мне совсем не нравится. Что они задумали. Бесит молчание остальных. Не верю, что они ждут результата наших переговоров.
— Я уже тут…
В этот момент раздается звон разбитого стекла за спиной. Мне под ноги летят сразу две светошумовых гранаты.
Пиздец!
Бросаю пистолет и прячу лицо в сгибе локтя.
А следом раздается ужасный грохот.
Теряю ориентацию в пространстве.
Глава 39. Алексей
Звон тысяч колоколов разрывает мой мозг.
Заваливаюсь на бок.
Открываю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд.
Башка раскалывается.
А в памяти тут же всплывает наша последняя операция с пацанами. Высокогорный перевал. Неравные силы. И задача — любой ценой сдержать противника.
Выход только один — вызвать огонь на себя. Что мы и делаем.
Свинцовый град снарядов, взрывающаяся под ногами земля и смерть за спиной.
И все как в той песне: «Небо над нами свинцовыми тучами Стелится низко туманами рваными. Хочется верить, что все уже кончилось, Только бы выжил товарищ мой раненый…»
Кто-то из нас реально выжил в той мясорубке. А кого-то уже не вернуть.
И вот сейчас надрывный писк ввинчивается раскаленным жалом в мозг. Я валяюсь на полу и не то что Глашу, я себя защитить не могу.
Сжимаю челюсти до хруста. А еще сжимаю башку до одури, а что толку?
Где мой пистолет я уже не знаю, не помню, не понимаю.
Все превращается в огромный калейдоскоп и вертится вокруг меня.
Стены, люди…
Меня хватают и грубо вздёргивают с пола.
Прикрываю глаза, но тут же получаю удар под дых.
Складываюсь попалам и резко выдыхаю через нос.
Я успел сгруппироваться на сколько мог. Удар я получил ощутимый, но пока это все ерунда.
— Где… — сквозь оглушающую «вату» доносится чей-то разъяренный голос.
— Где она? — на этот раз уже ближе и злее.
Слух начинает восстанавливаться. Уже хорошо.
— Да ты заебал! — рычит мужик напротив и снова впечатывает кулак мне под дых.
Скотина.
Резко выдыхаю. Не хило тряхонуло. Даже ребра заскрипели. Чуть сильнее и правее и был бы перелом.
Дури у него хватает, а дисциплины и знаний нет.
— ГДЕ О-Н-А? — по слогам спрашивает он меня.
Двое его товарищей держат меня под руки и встряхивают.
— Кто она? — скалюсь.
— Да блядь! — он срывается и впечатывает кулак мне в челюсть.
Тупая боль разрывает лицо. Но это все херня.
Мне не привыкать.
— Шкура Сереброва! Где она?
— Ее здесь нет, — сплевываю ему под ноги кровавую слюну.
По языку растекается солоноватый привкус.
— Пиздишь! — мужик еще раз заносит кулак. А я устало прикрываю веки.
— Ее здесь нет! — раздаются голоса позади. — Их номер пуст.
— В других номерах искали?
— Но администратор сказала, что они сняли…
— Вы дебилы? Думаете она сидит на кровати, сложив лапки и ждет вас, кретинов? Живо, найти бабу!
Дергаюсь в руках своих конвоиров. Но они слишком крепко держат меня.
— Стоять! — командует «главный» своим шестеркам.
Они замирают.
— Выбить все двери!
— Но…
— Я сказал, живо!
Напрягаюсь.
— Аглая! Дорогая! Отзовись! — эта тварь проходится медленно вдоль коридора заглядывая в каждый черный провал двери. Не поленился же сука!
Моя девочка сидит тише мышки. Ей страшно. Я знаю. Да еще я подвел ее. Блядь! Злюсь на себя, что не предвидел всего что произошло.
И с тачкой тоже мой косяк. Нельзя было оставлять ее одну в машине. Тогда она бы не догадалась нахуярить в бак дизеля и мы не застряли бы в этой дыре без помощи.
Сглатываю.
И я, сука, хорош! Гусь ебаный! Не апросил подмоги! Понадеялся на свой опыт!
— Аглая! — рычит парень Амирова. — Да блядь! Выходи уже на хуй!
И тут в его ебанутой башке что-то щелкает.
Он жестом приказывает подвести меня.
Медленно выдыхаю.
— Аглая! У нас твой дружок! Не хочешь сказать своей подруге пару ласковых слов?
— Пошел в жопу, — рычу в ответ и лягаю его со всей силы.
Это герой отлетает в сторону, врезается в гипсокартонную стену и валится на пол.
— Ах ты, сука, — выкрикивает кто-то за моей спиной.
Я напрягаю мышцы, пытаюсь стряхнуть с рук двух дебилов, что из-за неразберихи ослабили хватку.
Один отлетает в сторону от моего четко выверенного удара. Другой в одного пытается взять меня на удушающий. Но у него естественно ничего не выходит. Он бултыхается на моей шее, пытаясь дотянуться до шеи.
Расставляю ноги шире, сгибаю колени. Перехватываю его за предплечья. Переношу вес тела и уже через секунду этот урод полетит через меня на пол.
Но я не успеваю.
В запале драки я не улавливаю щелчок предохранителя и не успеваю отскочить.
Раздается оглушающий выстрел.
Плечо опаляет распирающей болью.
Стискиваю зубы до скрежета.
А следом раздается истошный возг того, кто висит на мне.
— Сука! Ты меня подстрелил! Уууу, — он сам скатывается с меня на пол и болезненно качает простреленную руку.
Освободившейся рукой прижимаю рану
