На этот раз дернулись уже двое, Горилла и Фитиль. Хват снова их остановил:
– Посмотрим, что этот нувориш предложит. Умный какой нашелся, сразу с платиной на катере по воде за границу смыться. Ну…Ну…
Мы с Данилой полезли в воду и поплыли к катеру. Данила по сходням, переброшенным с противоположной стороны катера, поднялся на борт, а я решил пока освободить нашу камеру. Когда я подплыл к корме, и постарался на что-нибудь опереться, чтобы подняться на борт.
У самой поверхности воды, на крюке, торчащем из катера я увидел заветную золотую цепь с гимнастом распятом на двух скрещивающихся гантелях. «Новый русский», когда вчера упал и покатился по палубе, не мог и подумать, что цепь никуда не делась, а так за ним и плавает. Как ее он сегодня не заметил – непонятно. Не там искал.
– Ты где там? – свесился с борта Данила подавая руку.
– Вы договаривайтесь основательно, а я камеру спущу на воду, – и я мигнул Даниле.
Сказать я ничего больше не мог, к нам подходил капитан, а с берега пристально смотрела бандитская троица. За то время, что мы знали друг друга, слова сказанные с нажимом или с определенной интонацией имели тайный смысл, но какой Данила пока не мог догадаться, хотя согласно кивнул головой. Я решил провернуть вчерашний трюк и привязать золотую цепь к пипке камеры. Взобравшись на корму, я спустил камеру на воду. Незаметно, как мне показалось, я снял цепь с крюка и, вынырнув посреди камеры, постарался накинуть цепь на пипку. Камера лежала не той стороной. Переворачивать ее одной рукой на глазах бандитов не имело смысла. Но и вешать обратно золотую цепь на подводный крюк не хотелось. Кто его знает, что взбредет через несколько минут в голову «новому русскому», может он плюнет на все, и укатит через Босфор в Средиземное море. Я и так и эдак старался приладить цепь. Ничего не получалось. И в это время на корме показалась девица в бикини:
– Я поеду вместе с вами на берег, – тоном, не привыкшим к возражениям, сказала она, – только не переверните, я плохо плаваю.
– Вон тот верзила, – я махнул свободной левой рукой в сторону берега, – просил передать, что на руках вас отсюда унесет.
– Правда? – она, дружелюбно помахав рукой Горилле, и сразу отвалила в сторону.
Дольше болтаться у кормы не имело смысла. Я нырнув зацепил золотую цепь между большим и указательным пальцем ноги, чуть не вывихнув их, и, запрыгнув изнутри на камеру погреб наискосок берегу. Наперерез мне шел Горилла.
– Дай камеру на катер сплавать, – попросил он, когда до берега оставалось метров десять.
– Горилла, там, эта русалка мне шепнула, чтобы ты ее на руках вынес на берег. Плыви так, она сама тебе в руки прыгнет, – советовал я Горилле не подплывая к берегу.
– А Хват как же?
– А что, Хват будет, для «нового русского» что-то на дне искать? – успокоил я Гориллу. – Плыви, видишь, она тебя ждет, на борт облокотилась.
Дважды уговаривать Гориллу не пришлось, он как олимпийский чемпион в красивом прыжке ушел под воду. Я стал подплывать к берегу. Ко мне шли Горилла с Фитилем. В двух метрах от берега, прямо напротив кустов я освободился он цепи и теперь мог разговаривать с ними не волнуясь. Хват все таки заметил, какие то мои манипуляции с камерой, потому что когда я подплыл к берегу, он перевернул ее. Поздно спохватился.
– Поплывете на переговоры? – спросил я, – а то могу камеру одолжить.
– А зачем? – спросил Хват.
– Чтобы Горилла за вашей спиной не договорился с «новым русским».
– Не договорится.
– А я бы на твоем месте все-таки сплавал, вдвоем с Фитилем, пока не поздно – подковырнул я Хвата, – пока один ведет переговоры, другой бы ему движок испортил.
– Так ты, поэтому так долго крутился около мотора? – удивленно спросил Хват.
– А ты думал зачем?
У тебя и правда варит голова, – уважительно посмотрел на меня Хват, – а ну Фитиль садись, поехали, пообрываешь ему все провода.
Или в бензобак воды налей, – посоветовал я Фитилю.
– Я за маской домой сбегаю, вам пива не купить? – спросил я усаживающихся на камеру Хвата с Фитилем.
– Купи мне три бутылки, темного, портер, – сказал Хват.
– И мне, две, такого же, – выбрал марку Хвата Фитиль.
– А Горилле брать?
– Возьми одну.
– Можешь пакет взять в машине на сиденье, – разрешил Фитиль.
А на катере через борт выхлестывали простые человеческие чувства. Данила ходил за «новым русским» и теребил его за руку. Слышно было с берега, как он основательно прилип к капитану:
– Пока договор в письменном виде не будет оформлен, ни о каких подводных работах не может быть и речи.
Капитан уже сто раз пожалел, что связался с нами. Он бегал вдоль борта и вчерашним багром отталкивал Гориллу, дельфином плававшего вокруг катера.
– Прыгай, – кричал Горилла девице.
– Не могу, – неслось в ответ, – я плавать не умею.
За спиной капитана маячили девица и Данила. Хват с Фитилем решили держаться подальше от взбесившегося Гориллы рассекавшего воду вокруг катера. Они вдвоем подплывали к катеру со стороны кормы, где был мотор. Девица подумала, что на помощь Горилле плывут Хват с Фитилем, и когда камера, была в нескольких метрах от катера, она разогналась на палубе и прыгнула на головы двух диверсантов.
– Ловите.
Хват закрылся руками, но это ему не помогло. Девица мощным ударом лучшей части тела, вогнала Хвата, как бильярдный шар, в лузу автомобильной камеры. Камера конечно тут же опрокинулась, и все они оказались в воде. Девица закричала дурным голосом и постаралась взгромоздиться на Фитиля, который пошел на дно. В это время к ним подплыл, Горилла и рванул девицу в свою сторону. Когда Фитиль всплыл, Горилла еще раз толкнул его под воду. «Новый русский» бросил багор, и тоже сверху спикировал на эту кучу малу. Данила на всякий случай отвязал один спасательный круг, и кинул в кипящую воду. Он попал в голову Фитиля третий раз с трудом появившейся на поверхности воды. Пришлось теперь Даниле выручать Фитиля. Он протянул ему багор, и когда тот слабеющими руками ухватился за него, дернул на себя. Фитиль больно стукнулся глупой головой о борт катера, и все равно пошел на дно. Данила кое-как успел схватить его за волосы и вытащить на поверхность воды.
В это время я незаметно вытащил из воды золотую цепь и побежал к «копейке». На сиденье и, правда, валялся полиэтиленовый пакет. Не досмотрев до конца, купание в реке Киржач, достойное руки великого живописца Феофана Грека или репортажа божественной телеведущей Окиной, я скрылся за холмом.
Встречаться, я ни с кем не хотел. Мне бы только, до дома добежать и спрятать куда-нибудь цепь, а потом уже за пивом. Как назло впереди я увидел знакомую шестерку оперативников.
– Проснулись наконец, бездельники, – усмехнулся я, и свернул в сторону.
