внезапной перемены темы разговора я растерялась окончательно:
— Н-нет…
— Ну разумеется, — он повернулся ко мне, коснувшись ладонью плеча. — Прости меня… Правда, прости. Я, пожалуй, пойду.
Он всучил мне в руки кувшин с остатками вина и, не оглядываясь, торопливо спустился вниз по всходу. Я проводила его задумчивым взглядом, чувствуя, как в груди разливается чувство тоски и неловкости. Что же мы наделали, а?
Остаток этой крайне длинной ночи я прокрутилась в постели, не в силах заснуть. В голову лезли мысли, я ощущала себя виноватой, а на душе скребли кошки.
Разумеется, утром, когда выспавшаяся Настасья распахнула ставни, впуская в светлицу яркий солнечный свет, я с трудом оторвала тяжелую голову от подушки, с неприязнью глядя на соседку:
— Ты чего как рано вскочила? — поинтересовалась я.
— Так разве это рано, — удивилась неприлично бодрая Настасья. — Солнце, вон, уже взошло! И нас к завтраку кликали, между прочим!
Я уткнулась лицом в подушку. Не хочу никого видеть! Ни Сандера, ни Девара, ни-ко-го!
Как назло, в дверь сразу постучали.
— Эллин, — раздался снаружи приглушенный голос Змея. — Ну и куда исчез твой друг?!
Я подняла встрепанную голову от подушки. Кто исчез? Сандер? И что значит — исчез?!
— То и значит! Лошади в конюшне нет, конюх говорит, он еще до рассвета ускакал прочь. Может, он тебе что-то говорил?
Говорил… и не только говорил…
Я натянула одежду и открыла дверь. Девар стоял, как и Сандер вчера, подпирая плечом дверной косяк. Даже поза похожая.
Меня затопило жгучее чувство вины, будто я вчера ночью предала Змея. Неудивительно, что Сандер уехал, думаю, ему тоже лучше побыть подальше от меня.
— Он ничего не говорил, — с трудом ответила профессору я. — Но нам не нужно его ждать, у него, скорее всего, появились другие дела. Не удивлюсь, если он вообще ушел порталом назад.
Девар подозрительно прищурился, но вопросов больше задавать не стал. Кивнул — и ушел прочь, завтракать.
Глава 21
Попрощавшись с наместником и его наконец-то обутыми дочерьми, мы снова отправились в путь. Змей пребывал в благодушном настроении и даже пытался надо мной подшучивать, но я лишь хмуро косилась на него и молчала, погруженная в собственные мысли. Видя тщетность попыток меня разговорить, Девар переключился на Настасью. Я краем уха слушала их оживленную беседу, не вступая в нее: сначала они активно обсуждали основы плетения магических потоков, потом профессор вошел в раж и устроил девушке полноценную лекцию об общей теории магического поля. Он сыпал формулами, схемами и примерами. Я ожидала, что Настасья заснет прямо в седле к концу первого вопроса лекции, но девушка оказалась на удивление стойкой: она смотрела на Змея распахнутыми от восторга глазами, старательно внимала каждому слову и даже задавала уточняющие вопросы. Мне вот интересно: это харизма моего руководителя так на нее влияет, или же профессору удалось завербовать в наши академические ряды еще одну жадную до науки адептку?
Дорога петляла вдоль ухоженных полей и небольших рощиц. Изредка на горизонте показывались небольшие деревушки, но мы к ним не приближались — у нас с собой была скатерть-самобранка, и мы могли позволить себе пикник под любым придорожным кустом.
К вечеру тропа уткнулась в небольшую речку, которую наши лошади перешли вброд, а потом стала карабкаться вверх, в сторону Меловых гор. Сначала вдоль тракта потянулись молоденькие, в человеческий рост, сосны, а спустя час мы приблизились к белым песчаным холмам, на которых в изобилии стоял хвойный лес.
— Мне вот одной интересно, куда мы едем? — прервала увлекательную беседу Настасьи и Змея я. — Судя по карте, до ближайшей деревни ой как неблизко!
Девар улыбнулся:
— Не переживай. Здесь есть одно крохотное поселение, укрытое защитными чарами. Не найдешь, если не знать, куда идти. Один мой давний друг, Баюн, очень ценит одиночество. В свое время он уединился здесь, в Меловых горах, завел себе дом, библиотеку. Признаться, я ему завидую — я бы тоже иногда хотел, чтобы меня оставили в покое! — профессор тяжело вздохнул, будто обвиняя меня в том, что его постоянно преследуют всякие недорыцари, девицы на выданье и дотошные аспирантки. — Но совсем в одиночестве старику скучно, вот он и занимается наставничеством, обучает молодых ведьм и волшебниц основам владения силой.
Профессор многозначительно взглянул на Настасью. Понимание пришло мгновенно. Ну надо же — вот он, оказывается, куда девиц собирает! Руководитель ратует за женское образование. Даже немного обидно из-за такого банального объяснения!
— Версия, что ты содержишь в подвале своего терема гарем на триста персон, мне казалась более интригующей, — мрачно призналась я.
А у Настасьи глаза светились предвкушением. Видно, Змей ей сразу же объяснил, для каких целей у строгого батюшки забрал. Да, наука — это явно ее. Не удивлюсь, если профессор ее потом еще и в Магический университет пристроит, и в аспирантки со временем возьмет.
Змей огляделся по сторонам, будто пытаясь сориентироваться, а потом решительно спешился и повел своего коня в сторону от тракта, в лес. Мы с Настасьей тотчас же последовали его примеру.
— А причем здесь Андре Ваир? — не совсем поняла я.
— Видишь ли, — задумчиво пояснил профессор, — мы с Андре знакомы много лет. Он всегда был с головой в науке, мог неделями из своей лаборатории не вылезать. А пару лет назад, когда я приезжал в университет по делам, он предложил мне встретиться. Выглядел очень встревоженным, говорил, что боится. На мой вопрос — чего именно, пояснил, что это личные проблемы. Я уточнять не стал, мы не настолько с ним близкие друзья, чтобы делиться подробностями своей жизни. Вот тогда он меня и попросил помочь ему укрыться в Мире Преданий. У него на руках было разрешение от Службы Содружества на посещение закрытого мира, и я не стал отказывать. Познакомил его с Баюном, они быстро нашли общий язык, стали работать вместе. Последний раз я их видел пару месяцев назад, они как раз готовили к публикации очередную научную статью…
Последнюю фразу Змей оборвал почти на середине. И было от чего. Лес, еще несколько десятков шагов назад бывший хвойным и пронизанным светом заходящего солнца, весь почернел и будто исказился. Стволы деревьев стояли изогнутыми и покореженными, так, как если бы я смотрела на их отражения в кривом зеркале. Закатный свет не разгонял таящийся у корней мрак, лишь добавлял тревожного багрянца в общую картину.
В груди неприятно заныло от ощущения страшного проклятия. По лесу ударили магией, причем не стихийной, магией потоков, а чистой тьмой — страшное, чуждое колдовство. Черная трава,
