не можем этого допустить, не так ли?
Я делаю шаг к ней, направляя нас к месту, где была припаркована машина. Саша не смотрит на меня, все ее внимание сосредоточено на далеком горизонте или на деревьях, неразличимых в темноте.
Она либо сбежала в свои мысли, либо наказывает меня молчанием, а может, и то, и другое.
Не то чтобы я возражал. Я не ожидал, что она так быстро придет в себя, но пока она здесь, я могу придумать множество методов, чтобы вернуть ее.
Когда мы подходим к машине, я открываю водительскую дверь своей здоровой рукой. Однако моя рана пульсирует болью, которая проникает до самой груди. Я глубоко стону и на короткую секунду закрываю глаза, чтобы справиться с дискомфортом.
Кровотечение не такое сильное, как раньше, но оно все еще продолжается, и, возможно, я потерял больше крови, чем может позволить себе мое тело.
Я все еще не хочу лечить это, пока не верну Сашу домой. Что, если она снова сбежит от меня?
В особняке у меня достаточно сил, чтобы не позволить ей уйти.
Она встает между мной и дверью водителя. Ее лицо все еще замкнуто, губы сжаты, а брови нахмурены.
— Я поведу.
Я улыбаюсь.
— Волнуешься за меня?
— Скорее, я не хочу попасть в аварию, если ты замертво свалишься на руль.
— Ты ранила меня в мое маленькое черное сердце, solnyshko.
Она стискивает зубы и смотрит на меня своими неземными глазами. Сейчас они карие, темные и пропитаны нездоровой дозой ненависти.
Ее лицо мягкое и нежное, но немного бледное. Она потеряла вес и часть своего естественного сияния. Темные круги очерчивают контуры ее усталых глаз.
Надеюсь, она страдала так же сильно, как и я.
Надеюсь, она не могла спать по ночам, и я проникал в ее кошмары так же жестоко, как она вторгалась в мои.
Она впивается пальцами в мою рану, а затем погружает их внутрь с намерением причинить боль.
— Я сказала тебе перестать называть меня так.
Я стону, когда моя рука начинает пылать и пульсировать. Да, это больно, но мне плевать.
— Мне приятно, когда ты ко мне прикасаешься.
Саша резко отпускает меня, ее рука вся в моей крови. Если добавить к этому уравнению мою сперму, это будет выглядеть как шедевр.
Но эта мысль для другого случая.
— У тебя, должно быть, действительно не все в порядке с головой, — она щелкает языком. — Почему ты не угрожаешь мне телесными повреждениями в ответ?
— Ты единственная в списке людей, которым я воздерживаюсь угрожать.
— Забавно, потому что ты держишь жизнь моего брата в качестве залога.
— Это другое.
— Как это отличается? Знаешь что? Забудь об этом. Ты просто перекрутишь слова так, чтобы ситуация сыграла в твою пользу, и это только больше разозлит меня. Давай покончим с этим.
Я улыбаюсь.
Она действительно умеет читать меня лучше, чем кто-либо другой. Даже Виктор со своими навыками слежки не может сравниться с ней.
Саша пытается сделать чистый разрыв, но у нее ничего не получается. Чем больше я ее слушаю, тем глубже она втягивается в ситуацию, от которой убегает.
Я никогда — я имею в виду никогда — не отпущу ее.
Даже если мне придется задушить ее в процессе.
Она кладет свою винтовку на заднее сиденье и садится на водительское сиденье, пока я пытаюсь забраться внутрь.
Саша тянется к бардачку, ее рука касается моего бедра, и от этого легкого движения мой член дергается, не выдерживая напряжения.
Прошло слишком много времени с тех пор, как я пробовал ее на вкус, и, скажем так, у моего члена был напряженный роман с моей рукой, который он готов прекратить.
Моя жена достает аптечку и разворачивает меня так, чтобы я оказался лицом к ней. Она не смотрит на меня, пока обматывает бинтом мой бицепс и рану, которую подарила в честь воссоединения. Первые несколько бинтов сразу же пропитываются кровью, но она продолжает, оказывая давление.
Ее брови нахмурены, но я не могу сдержать улыбку, которая поднимает мои губы.
Неважно, как долго мы были в разлуке; она всегда будет беспокоиться обо мне и следить, чтобы мне не было больно.
— Твоя забота трогательна.
— Спустись на землю. Если ты умрешь, Виктор убьет Антона. Это только ради моего брата.
— Хмм. Похоже, мы согласимся, что у нас разные определения для этого согл…блять.
Саша мило улыбается после того, как затягивает повязку на моей ране, а затем практически отбрасывает мою руку в сторону.
Она хочет доказать, что может и хочет причинить мне боль? Отлично. Я позволю ей делать это сколько ее душе угодно.
— Ой, прости, — она притворяется невинной. — Это больно?
— Все что угодно для моей прекрасной жены, — я улыбаюсь, хотя боль разливается по руке и распространяется на все остальное тело.
Ее юмор испаряется, и она нажимает на кнопку зажигания, а затем мчится вниз по грунтовой дороге.
Она выбита из колеи.
Хорошо.
Пока я все еще влияю на нее, я уверен в том, что добьюсь ее расположения. Сегодня, завтра или через месяц. Мне плевать.
Однажды она устанет от этого кинка3 молчания и вернется к другим увлекательным кинкам.
Я облокотился на подголовник и уставился на нее, пока она ведет машину с поджатыми губами и сосредоточенностью, как у ястреба.
Чем дольше я смотрю, тем крепче она сжимает руль. Поначалу это незаметно, но через некоторое время костяшки ее пальцев побелели.
— Перестань так на меня смотреть, — выдавливает она из себя, не глядя на меня.
— Как?
Она бросает мимолетный взгляд в мою сторону и машет рукой в неопределенном жесте.
— Например, так.
— Смотря на тебя, я получаю удовольствие после того, как два месяца считал тебя мертвой.
Ее внимание по-прежнему приковано к дороге, но ее губы раздвигаются, прежде чем она снова смыкает их.
— Как ты на это купился? Только потому, что я оставила кольцо и браслет?
— Тест ДНК совпал идеально. Полагаю, ты сфальсифицировала его, чтобы твой тщательно продуманный план довел меня до белого каления.
Тот факт, что я не перепроверил результаты ДНК, заставляет меня хотеть задушить того меня двухмесячной давности.
— Я… ничего не подделывала.
— Может, это сделал твой гребаный брат.
Не могу поверить, что я не предвидел Юрия.
По словам Максима, Антон Иванов поменялся местами с моим охранником
